Алексей Витанов - Проблески рассвета [СИ]

Дальше он создал Око Мага, зарядил его заклятием Искажения Пространства, и, преодолевая головную боль, создал копию этого Ока. Послал оба заклятия к краям Зала Суда. По заложенному заранее приказу они должны были создавать стены искривлённого пространства. Мэнлиус вспомнил об этом приёме благодаря замечанию его обвинителя на суде ордена и, не удержавшись, ухмыльнулся. «Какая ирония, использовать то, о чем оговорился противник» — подумал он, полетев назад. Периодически он оставлял за собой новые волны, которые должны были задержать епископа и его страшное заклятие. «Сражаться в непосредственном бою?» — продолжая ухмыляться, подумал Мэнлиус. «Вот ещё. Всё что мне удаётся в этом безумном задании — убегать. Вот и буду делать то, что умею лучше всего».

Однако всё оказалось не так просто. Перед ним появились светящиеся фигуры вестников. Крылатые прекрасные жители Элизиума прибыли по зову епископа в полном параде. Мэнлиус осознал, что сбежать не удастся, а золотистое сияние за его спиной приближалось. Парень даже мог почувствовать жар. Он использовал Теневую Волну, чтобы отвлечь вестников и прорваться. Он пытался маневрировать между ними как проклятый, пытался отвлекать теневыми волнами, пытался убегать, но посланники Элизиума были слишком быстры. Небесный клинок прочертил след на его боку. Копьё пронзило плечо. Ещё один клинок прочертил ногу. Конечно, Мэнлиус был на Инфосфере, но этого оказалось достаточно для разъединения. Он почувствовал, как начал таять, а сознание погружалось во тьму. Парень почувствовал что падает и уже не было важно, на Инфосфере он или на Тверди.

«Я не справился» — такой была его последняя мысль. «В очередной раз не справился. Даже с Силой Бездны на что я гожусь? Но стоп… сколько там прошло времени?»

Последнее что он видел, прежде чем отрубиться, фигуры вестников над ним и небо, заполненное ужасающим золотистым светом.

Октавиан сидел в своём кресле на капитанском мостике и заинтересованно следил за данными сканирования. Устройства сканирования корабля использовали гражданские каналы доступа для получения информации изнутри купола святого города. Скорпион уже покинул его гостеприимные пределы.

Аристократ вспоминал как забирал тело Деметры Сальваторе, чтобы орден мог его исследовать и получить от этих исследований всё что можно. Орден Огненной Длани порой был слишком практичен.

— Это невозможно, — решительно покачал головой смотритель морга. — На этой женщине была применена магия Бездны. Мы не можем отдать тело, пока не выясним, безопасно ли оно для захоронения или кремации.

Октавиан был итак раздражен тем, что ему, аристократу, целому графу, приходится быть мальчиком на побегушках. Конечно, он был младшим сыном в роду и практически порвал с ним, но всё же титул заставлял его ждать к себе хоть какого-то уважения.

Ассасин схватил смотрителя за грудки и хорошенько встряхнул. Сопровождавший его паладин поднял винтовку.

— Эй, отойди от него!

— И что вы сделаете?! — зыркнул на него испепеляющим взором огненный маг. — Хотите доставить проблем ордену Огненной Длани? Вам нужно такое осложнение отношений?

— Я сказал «отойди от него» — неумолимо жестко произнес паладин. — Никто не смеет посягать на законы церкви в её городе!

Октавиан хищно оскалился.

— Что ж, ты сам выбрал свою судьбу.

Он сотворил лишь короткий жест и бросил лишь пару слов:

— Танец Огня!

Смотритель воспламенился первым, страшно закричав. Паладин среагировал немедленно, нажав на курок. Ярко-синий луч эфирной энергии устремился в Октавиана, но… просто прошёл сквозь него. Аристократ тоже загорелся, но э не кричал и не было похоже, что огонь наносил ему хоть какой-то урон. Он загорелся своим собственным пламенем, которое не могло причинить создателю вреда. Паладин продолжил стрелять, но огненный маг уже защитил себя пламенем. Он сделал ещё один короткий жест — пальца отделился огненный луч и устремился в паладина. Тот тоже расхохотался.

— Глупец, мою броню не так-то просто пробить магией!

Он перевел винтовку в режим антимагического подавления. Выстрел напоминал звуковую атаку, но Октавиан был готов этому — орден снабдил его редчайшими улучшениями, блокирующими поступление таких сигналов при их появлении.

Рывок вперед. Паладин продолжил стрелять. Ассасин схватил паладина одной рукой за шею и поднял в воздух точно тряпичную куклу. Другой сделал взмах, призывая огонь, и разбил стекло шлема огненным кулаком. Это стекло считалось прочнейшим, но магии такой силы не выдержало. И вот тут паладин загорелся.

Всё помещение для хранения особых тел окутало пламя. Особых тел — значит, что здесь могло хранится только одно тело, пораженное какой-либо аномалией. Такие тела надлежало вначале тщательно исследовать. Но Октавиан не мог ждать и исследовать зараженные тела могли на его корабле. Задержка тела означала просто предлог для исследований со стороны церкви. Но в итоге ассасин не собирался оставлять ей тело. Которое, кстати, пламя по воле огненного мага не трогало. Вокруг трупа бывшей соратницы образовался своеобразный ореол свободного пространства. Октавиан направил к нему языки пламени и те подхватили труп, не сжигая его.

Он пошел к выходу из морга, продолжая сжигать всё и всех. Маг ощутил, что его управление пламенем превратилось в симфонию, где он выступал дирижером и сотворением узоров вызывал музыку беснующегося пламени. Октавиан даже начал имитировать движения дирижера, которые как-то видел, когда был с родителями в единственной в этих землях опере. Эту симфонию он посвящал самой природе, мощью которой сейчас управлял. Сейчас он считал, что не просто убивает, а высвобождает силу огня, играя важнейшую роль в природном ансамбле.

Он не щадил преграждавших ему дорогу паладинов, разбивая один шлем за другим. Взмах руки. Вызов новой мелодии. Направление потоков пламени. А затем стремительный рывок к очередному паладину. Октавиан сам был охвачен пламенем и его глаза пылали огнём. Этим он напоминал какого-то огненного демона, но при этом выступал как служитель своей Силы. Или, по крайней мере, своего понимания этой Силы. Сокрушая шлемы паладинов, он ломал еретические преграды, выступавшие на пути огня, а самих паладинов приносил в жертвы. Огненные лучи так и мелькали в помещениях ордена. Сотрудники в панике разбегались, но о них Октавиан не думал. Он просто прокладывал себе дорогу, не щадя никого.

— И горе тем, кто станет на моём пути, — расхохотавшись, произнёс он. — Ничто не смеет становиться на пути огня.

Призывая огонь, его уже нельзя остановить. Стихия будет буйствовать и неумолимо забирать своё. И Октавиан в чем-то отдавался родной стихии. Такова была цена его договора с огнём.