Каваками Минору - Панцерополис

Тон солдата будто её испытывал, и она неожиданно улыбнулась во тьме.

— Устраивает обычная жизнь? — она вздохнула. — Полагаю, будет неплохо жить обычной жизнью без всего этого. Я могу без труда окончить университет, выйти замуж, родить несколько детишек и забавляться с ними тут на озере… Это была бы счастливая жизнь.

— Тогда…

Прежде чем он спросил почему, Эльза покачала головой.

— Но я не хочу! Выбрав такую жизнь, я никогда не смогу вновь смотреть в небо. Как такое может устроить?

Что она видела в этих словах?

— Ясно.

Майер вздохнул, закрыл глаза и кивнул.

— Ты действительно хочешь отправиться в космос, правда?

— А ты нет?

Солдат ответил не сразу.

— Я… не хочу в космос.

— Почему же?

— Потому что этого хочет Вальтер и ты, но не я.

— Тогда почему ты спрашивал, сможет ли Кайзербург снова полететь?

Её вопрос словно давал ему отпор, и он ответил тоном, который и сам от себя не ожидал.

— Потому что я хочу сразиться со всеми вами.

Это было тихое объявление войны.

В 5:25 помещение громадной фабрики занимал Кайзербург. Крупным машинным оборудованием вроде кранов и лебёдок воспользовались лишь для удаления Ланце из одного из двигателей, поэтому сейчас его отодвинули к стенам.

С начала ремонтных работ прошло уже тридцать часов.

Рана в двигателе оказалась глубока, но благодаря собственной способности к ремонту и техникам Компании Брюера он приближался к полному восстановлению.

Сам же Кайзербург парил так, словно не придавал ничему значения.

Рядом с ним стоял старик. Это был Штайнмец.

Он взирал на корабль и слышал голоса молодых техников, ремонтирующих его изнутри. Корабль был запечатан, но на фабрике стояла такая тишина, что он всё равно мог их расслышать.

Старик улавливал их горячее обсуждение. Судя по всему, они спорили о тайнах и проблемах корабля.

Машина, способная полететь в космос, будет вызывать нескончаемый восторг.

— …

Его внезапно посетила мысль.

… Космос, говорите?

Штайнмец любил самолёты и полёты в поднебесье. Его интерес к этому никогда не угасал. Вот почему старик остался на этой фабрике.

Он провёл с самолётами уже сорок лет.

За это время Штайнмец осознал, что именно здесь ему и место.

И сейчас ему кое-что нужно сделать. Девушка, которая в детстве приходила сюда играть, выросла и попросила его о помощи.

У неё была единственная цель: полететь на этом корабле в космос.

— Много кто подумает, что это невозможно.

Но нельзя из-за этого впадать в уныние.

Если испытание пройдёт успешно, оно непременно повлечёт за собой новую эру.

И Штайнмец стоял у истоков.

Одни помчатся вперёд, чтобы воплотить эту безумную идею в реальность, но другие должны их поддержать. И те, и другие нуждались друг в друге, и каждый из них мог сделать лишь то, что необходимо.

Хоть его вклад в путешествие в космос и ограничивался ремонтом Кайзербурга, но только он мог это сделать.

— …

Взгляд Штайнмеца наполнился силой, и его вяло блуждающие глаза повернулись к кораблю.

Как вдруг снизу высунулось лицо, и свесились вниз короткие золотые волосы. Они принадлежали Эльзе, которая работала над нижней проводкой.

Она посмотрела на него, быстро засунула голову обратно и опустила ноги.

В сапогах, рабочей одежде, рабочих перчатках и с короткой стрижкой она совсем не походила на дочку богатой семьи. Более того, по всей её одежде и лицу виднелись масляные пятна.

— Я поменяла нижнюю проводку и пластины без эмблем. Сколько ещё времени понадобится на наружную часть?

— Если ты взяла на себя только это, то закончишь за пять или шесть часов.

— Ух… У меня ещё столько работы?

— Этот не похож ни на один, с которым нам приходилось иметь дело. И обшивка далеко не однородна, поэтому потребуется много запчастей. Но отсюда я помогу. Вместе мы сможем сократить время вдвое.

— Спасибо.

— Ты работала с прошлой ночи. Устала?

Эльза покачала головой.

— Ни капельки. Не знаю, правда, как бы это получше сказать.

Она легко повернулась к Кайзербургу.

— Может, вот так себя чувствует плотник, построивший собственный дом.

— Собственный дом?

Штайнмец нахмурился. Кайзербург был истребителем или воздушным кораблём. Там нет места для жилья.

Даже так, молодая девушка в рабочей одежде развела руки в стороны, словно обнимая корабль.

— Тебе не кажется, что славно иметь в мире собственный уголок?

Эльза развернулась и показала ему яркую улыбку.

Старика смутили слова «собственный уголок».

Для него это подразумевало самолёты.

… Теперь я понимаю.

Не ведая о его мыслях, Эльза сменила тему:

— Ох, точно. Что вы выяснили о Ланце после того, как его вытянули?

В Кайзербург вонзилось копьё света. Странное оружие представляло собой пулю, сотканную из эфира, но в то же время сохраняло форму, не рассеиваясь постепенно в пространстве.

Штайнмец вытащил из грудного кармана рабочей одежды небольшой кусок металла.

Его форма в точности соответствовала пулям калибра 8 мм.

— Вот истинная форма того копья.

— Э? Вот это?

Он кивнул.

— Обычно на больших боевых машинах вроде истребителей установлены излучатели поля, которые стреляют снарядами. Снаряды полностью состоят из эфира, поэтому растворяются в чистую энергию, рассеянную в воздухе, и со временем исчезают.

— Но у этого есть ядро?

— Да. Насколько я понимаю, поверхность покрывают миниатюрные эмблемы. Ты, наверное, сможешь выстрелить этой штукой из автомата, который носишь с собой. Пулю полностью поддерживают изнутри высеченные на ней эмблемы, потому она не уступает по силе Шверту. …Нет, учитывая её скорость, она даже мощнее.

— Дай-ка посмотреть.

Штайнмец передал находку девушке, и она уставилась на пулю размером с фасоль.

— Понятно. Её сделали из камня духа.

— Да. Она работает прямо как двигатели этого корабля. Любое воздействие на плоское дно запустит эмблемы, накапливая эфир в форме копья. Это словно миниатюрная версия… как оно там зовется? Ах да. Панцер Эмблемы.

— Чтобы такое сделать, военные изрядно потрудились.

Эльза горько улыбнулась и глянула Штайнмецу в глаза.

— Солдатам тоже пришлось тяжело.

— Что?

— После одного разговора я пообещала встретиться с одним из них в небе.

Она повертела в пальцах пулю Ланце.

— Я могу её одолжить?

— Хм? Я не против, но не используй её куда не следует.

— Ладно. Я просто подумала, что с ней можно немножко позабавиться.

— Не сомневаюсь, что это попадает в категорию того, чего не следует делать.

Было 6:30, и в Германии начиналось раннее утро.