Валерий Михайлов - В поисках Минотавра (сборник)

Одевшись, я направился сначала в туалет, а потом на кухню, решив, что если дракон желал разговаривать конфиденциально, то пригласил бы гостя к себе.

Гостем оказался бесцветный мужик неопределённого возраста в поношенном костюме и засаленном галстуке – из тех, что были модными году в семидесятом. Похоже, реликвия передаётся у них в роду по наследству.

Гость вдохновенно что-то вещал, а дракон слушал с тем вниманием, с каким, наверное, апостолы слушали Христа.

Увидев меня, дракон приветливо оскалил пасть.

– А, проснулся? Присоединяйся, – сказала он, и, обращаясь к гостю, добавил: – Геннадий Петрович, позвольте представить моего ассистента и правую руку.

«Стремясь стать чьей-то правой рукой, следует помнить, что, кроме всего прочего, ею вытирают задницу, держат член, когда ссут, и чаще всего онанируют», – промелькнуло в голове. Вслух же я сказал:

– Константин. Приятно познакомиться.

– Рад такой чести, – ответил гость, вставая и протягивая руку. И чуть не перевернул чашку – дракон потчевал его чаем с печеньем.

– Геннадий Петрович – диссидент старой закалки, – сообщил дракон, когда мы обменялись рукопожатием. – У него свой метод борьбы с властью.

– Я считаю, что власть ругать бесполезно, – вдохновенно сообщил Геннадий Петрович, и его глаза воспылали «огнём паранойи».

– Вот как? – опрометчиво спросил я.

– Именно так! – он тут же сел на любимого конька. – Власти привыкли к ругани, они к ней готовы. В их руках есть всё, чтобы противостоять ругне: милиция, СМИ, административный ресурс, спецслужбы, пиарщики и политтехнологи, и так далее. К тому же, ругая власть, мы льём воду на её колесо, так как, борясь с руганью, власть оттачивает своё мастерство. От ругани она становится сильней, изворотливей, находчивей.

А посему власть надо хвалить, – продолжил он, громко глотнув чаю. – Хвалить до тошноты, до отвращения, до стойкого желания проблеваться. Надо рукоплескать в ответ на каждый её шаг, петь дифирамбы, кричать «осанна»! Нужно восторженно воплощать в жизнь её наиболее абсурдные решения, а то здравое, что она пытается воплотить, необходимо либо саботировать, либо доводить до крайней формы идиотизма, и воплощать уже в этом виде.

– А, по-моему, в СССР, да и сейчас, все только этим и занимаются, – заметил я.

– Ну, и где ваш СССР? – всплеснув руками и чуть не перевернув чашку, воскликнул он!

«Помилуйте, Геннадий Петрович! Этак вы к Эсесеру и чашки отправите», – чуть не ляпнул я, но в разговор вовремя вмешался дракон. Не желая выслушивать речь Геннадия Петровича по второму кругу, он сообщил:

– Сегодня Геннадий Петрович сражается с властью на просторах интернета.

– Ну, это громко сказано, – засмущался тот.

– Он создал прекрасный сайт: «Клевета и обман. Средство массовой дезинформации». Так, кажется?

– Совершенно верно.

– Так вот, – быстро продолжил дракон, чтобы Геннадий Петрович, не дай бог, не решил сам рассказать о своём детище, – на этом сайте только дифирамбы и цитаты, цитаты и дифирамбы, да такие, что тошнить начинает с первой строчки.

– Ну, так… – попытался сказать Геннадий Петрович, но дракон оборвал.

– Вы, как я понимаю, человек занятой, прибыли по делу, а я так и не удосужился, так сказать… – выдал он несколько извиняющимся тоном.

– Я, собственно, вот по какому поводу: Из достоверных источников мне стало известно, что именно жиды сначала помогли Гитлеру прийти к власти, а затем его руками сотворили тот самый холокост, чтобы потом стричь со всего мира купоны. И теперь они спонсируют русских скинхедов, чтобы сначала подбить их на погром, а потом раздуть из этого скандалище, и добиться ещё более привилегированного для себя положения. И, как истинный патриот, так сказать, я хочу сделать это достоянием всеобщей гласности, вот только боюсь, что чинимые жидами препоны окажутся непреодолимыми, и…

– То есть вы ищете защиты и покровительства?

– Именно, – оживился Геннадий Петрович, – защиты и покровительства. И как только мне стало известно о вашем прибытии…

– А откуда, позвольте спросить, стало известно? – строго спросил дракон.

– Надеюсь, вы позволите мне сохранить это в секрете…

– Ну, пожалуйста. Но вы точно уверены в том, что полученные вами сведения о коварных замыслах жидов на сто процентов достоверны?

– Могу поклясться на чём угодно.

– Этого не надо – достаточно вашего слова. Ладно, сделаю всё, что в моих силах, а теперь…

– Благодарю вас, и не смею больше отвлекать.

– До свиданья.

– Похоже, ты не очень любишь комиков? – спросил дракон, когда за посетителем закрылась дверь.

– Таких – нет, – ответил я.

– Ладно, – сказал дракон, – перейдём к повестке дня. Сегодня я буду занят своими делами, так что считай, что у тебя выходной.

Решив, что разговор закончен, он направился к себе, но я остановил его:

– Подожди!

– Ну, что ещё? – недовольно спросил он.

– Я о вчерашнем… После пилюли я ничего не помню.

– Хочешь узнать, что вчера было?

– Ну да.

– Ничего интересного. Ева дала тебе слишком большую дозу. Ты вырубился – и всё.

Что-то в голосе или в лице дракона заставило меня усомниться.

– Это точно? – спросил я.

– Точно-точно, – ответил он, и, не дожидаясь следующей реплики, нырнул в комнату.

Его «точно-точно» только усилило подозрения, вот только ни подтвердить, ни развеять их я не мог, а раз так…

Оставшись один, я поймал себя на том, что совершенно не знаю, чем заняться в свалившийся на меня выходной. За несколько дней инспекции я настолько привык везде следовать за драконом и делать всё, что он говорит, что вновь обретённая свобода показалась обузой… Наверное, похожее, но многократно более сильное чувство испытали люди, когда в пятьдесят каком-то году откинулся их усатый нянь.

Несколько лет назад я побывал в таком положении. Моя подруга, с которой я проводил свободное время, окончив учёбу в Ростове, вернулась домой. В первое время после её отъезда я, выходя погулять, ловил себя на том, что ноги по привычке несут к дому, где она снимала квартиру. А ведь мы даже не любили друг друга, а так, проводили время в совместных удовольствиях. С ней было прикольно. С ней было хорошо, несмотря на сумасшедшие выходки. Так, например, когда я, по её мнению, во время секса двигался недостаточно интенсивно, она начинала истошно орать: «Мув! Мув! Мув!» – подражая голливудским сержантам, и тыкать мне в ягодицы зубочисткой. Она постоянно цитировала всякую хрень, и, когда я поцеловал её в первый раз, выдала:

– Мокро.

Минет она называла «игрой в птичку», и, прежде чем взять в рот, внимательно, – не хватало только лупы или двойного лорнета, – осматривала «с ног до головы», а потом говорила «птичьим» голосом: