Михаил Кельмович - Отряд Аз

Рано утром они пришли на небольшой тридцатишестифутовой яхте сюда на островок, спрятанный в шхере близ большого острова Путсаари. Яхту летом на Ладоге держал приятель Тина. Он дал ее на несколько дней. На поляне разбили лагерь. Поставили палатку с тентом. Сложили очаг из камней. Ветра не было. Атласная белесая вода не шевелилась. На камнях в воде стояли неподвижные чайки. Без дрожи отражались в водной глади каменные лбы, медные частоколы сосен и темная хвоя. Начинало краснеть небо на краю озера над темными полосками дальних островов.

Хотелось покоя и тишины, продлевать каникулы до бесконечности, остаться в таком месте надолго, все забыть. Но они приехали не только за этим. Там, на полянке догорал брошенный костер, а Тин говорил, не отрывая глаз от воды. У него давно вошло в привычку прокручивать раз за разом события последних лет. Теперь он пользовался возможностью, у него, наконец, появился собеседник.

Начала Вирджи.

– Я думаю… знаешь, мы почти не рассказывали друг другу о прежней своей жизни, почти ничего.

– Разве это так важно?

– Мне кажется, да. Как раз теперь, …

– Может быть, не сегодня?

– А когда? Завтра, через тридцать лет? Я, например, не знаю даже твоего возраста.

– А сколько дашь? – спросил он, как бы предлагая игру. Его забавлял разговор о возрасте.

– Ну, двадцать семь, двадцать восемь. Мне кажется, я старше. – Она отнеслась к вопросу серьезно.

Тин рассмеялся.

– Все ошибаются одинаково. Ровно на десятку больше.

Вирджи посмотрела на него с недоверием.

– Не врешь?

– Я хорошо сохранился.

Из – за шутливого тона Тин, похоже, решился рассказывать.

– Много практиковал йогу и цигун, но дело не только в этом, – он сделал паузу и задумчиво посмотрел на волну, играющую у камня. – Мое основное занятие по жизни изучение древних духовных традиций. Я посвящаю этому все свое свободное время, много путешествую и даже профессии выбрал, подходящие для такой жизни: например, психолог-тренер, другая – архитектор, историк архитектуры, третья – врач-рефлексотерапевт… Для меня профессия что-то вроде игры или легенды для шпиона.

Он точно взял интонацию воспоминаний. Вирджи уже через минуту слушала его так, будто погрузилась в грезу.

– Все началось в с восточных единоборств и рукопашного боя. Я занимался ими с семи лет. Не сразу, но выбрал стиль кунг-фу Вин Чун, жесткий и прагматичный. В некоторых странах Европы его приравнивают к использованию холодного оружия. Как оказалось, лучшие школы в наше время работают не в Китае, а в Германии. Я учился и там, и там. В Гайдельберге познакомился с… не буду называть пока его имя. Мы учились у Леун Тинга и Кейта Керншпехта, ездили по миру и стали друзьями. В девяностые он был лучшим, но совершенно неизвестным широкой публике бойцом Европы. В девяностые он вернулся в Россию, открыл филиал академии и одновременно охранное предприятие. Через четыре года исчез, считается, что погиб при невыясненных обстоятельствах.

Тин оглянулся на Вирджи. Она как будто встрепенулась и прислушивалась к чему-то дополнительно внутри себя.

– Но это я отвлекся, – Тин будто отодвинул дополнительный сюжет. – Как известно, кунг-фу развивает не только тело. Многие искатели чудесного, мои ровесники начинали с «рукопашки» и затем ушли кто в йогу, кто в цигун, кто в практики медитации. Но я жадный: Вин Чун не бросил, не бросаю и сейчас. Техники боя активизировали энергетические потоки, открыли мистическое восприятие, и в мире боевых искусств мне стало тесно.

Жажда знаний заставляла меня искать источники и учителей. Далее, путь лежал в Индию: в Ришикеш, Харидвар, Аруначалу, Тируваннамалай и другие духовные центры йоги и медитации. Обычно в некотором отдалении от многолюдных ашрамов, мест паломничества и поклонения святыням, можно найти какое-нибудь тихое труднодоступное место, в котором живет настоящий мастер, и несколько учеников при нем. Они, что называется, «не светятся». Поклонение толп – докучное и бессмысленное явление.

Я изучал практики расширения сознания и медитацию, Аюрведу, затем техники буддистской школы Кагью в горах Северной Индии.

– В долине Кулу? – как будто из сна спросила Вирджи.

– Дармасала, долина Кулу? – он как будто задал вопрос сам себе, и ответил. – Резиденция Далай Ламы, центры тибетской медицины: это на поверхности, для туристов и музыкантов. За откровением нужно забраться повыше. Обучение продолжилось в горных монастырях Непала и Тибета. К колдунам секты Бон и мастерам Дзогчен пришлось подниматься еще выше. Изучать акупунктуру, даосскую йогу и тибетскую медицину отправился на Юг Китая. В закрытых монастырях Бирмы, мне открыли таинства управления сексуальной энергией. Это была необычная, неизвестная на Западе ветвь традиции, соединившей даосскую йогу и тантру.

Тин рассказывал отрешенно, как будто не свою историю, глядя куда-то вдаль, в сторону горизонта. Он как будто пытался рассмотреть там свое прошлое.

– Затем пришло понимание, что далее прятаться от жизни в монастырях и на горных вершинах бессмысленно. Пришло время практиковать в гуще событий, принять современный мир и современного человека таким, как он есть. А это, прежде всего, путь суфия. Суфийские учителя в Конье, в Турции, дервиши Узбекистана, бурятские и алтайские шаманы. И был еще один православный старец на острове. Он сказал мне, может быть, самое главное…

Тин пошевелился, оторвался взглядом от горизонта, и посмотрел на Вирджи. Увидел ее, завороженную рассказом, и продолжил так же отвлеченно. – Практика суфиев «на базаре жизни» привела меня в бизнес. Упражнения и медитация не дадут понять, чего ты стоишь, не предоставят ситуации, в которой ты должен идти до конца и поставить на кон все, что у тебя есть. Даже спарринг или экстрим – только спортивное испытание. В них всегда есть элемент игры, условности, правила и ограничения.

Бизнес сегодня это воинское искусство. Там надо выжить, в том числе и физически, можно понять истинную природу людей и цену отношений. Я выжил, понял, и даже преуспел. Попутно решил задачу финансовой независимости и выучил правила социальной игры…

Он опять обернулся. Виржди смотрела на него и улыбалась. В глазах ее, казалось, колышется жемчужная поверхность озера.

– Я учусь непрерывно, всю жизнь. В этом мой смысл. Можно говорить о просветлении, бессмертии, истине, сверхъестественных силах. Не думаю, что я гоняюсь за этим или чем-нибудь еще. Мне просто интересно. Мне нравится так проводить время.

Может быть, я странствую в поисках свободы или уже нашел ее. Свобода – то, что меня интересует. Я свободен так, как может быть свободен человек. Живу той жизнью, которой хочу, где хочу, не чувствую ограничений, обстоятельств. Правда, иногда меня посещает мысль, что полная, абсолютная свобода возможна только за пределами физического тела. Но это уже, скажем, философия, а я не философ.