Михаил Кельмович - Отряд Аз

Она, можно сказать, прибежала, даже запыхалась немного, поднимаясь без лифта на пятый этаж. Невысокая, полная, с красивым лицом. Огромные синие глаза. Зря сказали возраст: все равно трудно поверить. Выглядит на сорок пять, не более.

Как только Татьяна Александровна преступила порог, я сразу увидел, что она не психолог. То есть она скорее всего квалифицированный психотерапевт, но с одного взгляда это не определить – нужно пообщаться. А вот состояние человека «читается» сразу. И если переводить увиденное на обывательский язык, ее можно было бы назвать экстрасенсом. Хотя нет, не точно. Экстрасенс – слабовато будет. Она – ведьма в лучшем смысле этого слова: потенциал в десятки раз выше среднего, все энергетические центры активны и уравновешенны. Нормальная такая тетенька.

Татьяна Александровна на меня потратила минут пятнадцать. В статье ее, конечно, заинтересовали микродозировки. Есть такая техника управления энергией, когда используются очень слабые сигналы: чуть пальчиками пошевелил, несколько секунд на огонь посмотрел, а в теле и сознании происходят значительные изменения. Можно тяжелую болезнь вылечить, можно судьбу человека развернуть. В интервью я такого, конечно, не говорил, рассказал, как можно поправить здоровье с помощью двухминутного комплекса упражнений. Ей было достаточно, чтобы понять о чем речь.

И вот мне предлагается в институте Транскоучинга прочитать вводную лекцию и вести затем спецкурс по данной теме. Преамбула такая. Преподаватели института – между прочим, известные психологические зубры – увлеклись Кеном Уилбером: «Один вкус», «Краткая история всего». Где-то в его книгах вычитали о микродозировках. Кен Уилбер как будто микродозировки одобряет и очень советует использовать в практике. Татьяне Александровне попалась моя статья, и она приглашает меня в институт. Завтра можно встретиться с директором и обо всем договориться. Тут она стрельнула кокетливым синим глазом. Очень внятно излагает…

До чего же кучеряво все устроено в этом городе. Философ и известный американский гуру буддистского толка намекнул Петербургским коучам на метод, в котором он практически ничего не смыслит, и… народ проснулся и побежал учиться секретной магической технике. Я, конечно, стал отпираться: четыре года семинары не провожу, занимаюсь исключительно архитектурой и поэзией. Но она меня все-таки пригласила с директором на дружескую встречу. Не поверила, что я – утомленный творчеством художник. И правильно сделала. Ну, так же, как я не поверил, что все дело в Кене Уилбере, и что слушать меня будут студенты.

Перед уходом, в прихожей, старательно не попадая в рукав – я, как истинный джентльмен, плащ подал – она подбросила еще одну тему.

– Знаете, конечно, по последним научным данным мужская популяция вымирает. Маскулинные качества ослабевают: ранняя смертность, потеря значительных фрагментов мужского гена и так далее… – уже в плаще, продолжила. – Очень актуально сейчас сделать «Мужской клуб». Но не такой, каким обычно его представляют: гламур, экстрим, девочки. То есть мужская и женская энергия: это обязательно. С этим, как понимаете (многозначительный взгляд), толком никто не работает. Но, прежде всего, нужен смысл. Мне кажется, хорошо бы сделать особенный отряд, по духу спецназовский, тайный, и специально для подвигов.

Так и сказала: «для подвигов».

– Вам как тренеру-психологу: по силам, а то простаиваете с вашими возможностями, – еще раз кокетливо глазом стрельнула и ушла.

Да, кисло улыбнулся я закрывшейся двери, интересное было бы предложение, если бы я действительно работал психологом.

С этого все и началось.

Сон. Странная река

12.05.2011 года.

Она плыла по реке. Стоя, в лодке без весел. Стеклянная неподвижная вода. Течение незаметное все-таки было: лодка плавно скользила, как во сне. «Как во сне» – улыбнулась лукаво. Обнаженная полностью. Кожу гладил еле заметный ветерок почти чувственно, любовно. От этого было хорошо, и одновременно тревожила застылая неподвижность пейзажа, безжизненность, безлюдность. Птиц не слышно. Облака остановились ватные в глянцевом синем небе. Тишина. Без стрекотания насекомых. Без плеска воды. Трава на берегу, как причесанная гребенкой, и кустарник…

Захотелось пить. Наклонилась зачерпнуть ладонью. Вода не зачерпнулось: лишь видимость водных струй – пустота. А вместо собственного ее отражения – в реке мужское лицо. Лицо тонкое, глаза черные, тревожные…

Она попыталась изменить пейзаж, как привыкла делать в сновиденьи: осознала с досадой – не получается; вместо обычной радости, легкости волшебства мелькнуло беспокойство. Затем каплей ужаса бухнуло сердце: а вдруг это не сон. Попыталось все же из сновиденья вынырнуть и вдруг почувствовала: держат глаза, острые, как иглы – не отвернуться, не вздохнуть. Плещется в них сила и сияющая черная пустота. Рванулась уже изо всей мочи, преодолевая непомерную тяжесть, ужас и удушье. И вырвалась, наконец, в последний момент. …Проснулась.

Комната в полумраке неплотных штор. За окном, не громко, привычный шум машин. На часах 9:30. Мелькнула автоматическая мысль: пора варить кофе и собираться на работу…

Волна напряжения из сна догнала, ударом в спину посадила тело. Рванулся судорожный вдох, как у тонущего, который вынырнул в последний момент. Поплыли радуги перед глазами, мелькнул на мгновение в них тот взгляд: сила, сияющая черная пустота.

Уф! Ничего себе, приснилось… Встала с ощущением изнеможения. Как будто весь день до ночи тяжести таскала. И побрела в ванну и кофе готовить. Потащилась… чуть живая.

Из дневника. Виргиния Николаевна

12.05.2011 года.

Директора института я чем-то напугал. Виргиния Николаевна – женщина очень милая, лет тридцати. Меня увидела, вздрогнула даже. Общалась очень напряженно и формально. Я мысленно примерил на нее военную форму в отместку. Впрочем, форма ей тоже была бы к лицу.

Мы обсуждали Кена Уилбера, а я украдкой любовался. В ее движениях сквозила, прорисовывалась редкая гармоничность линии. Та, что вызывает одновременно эстетический и чувственный интерес, как картина или скульптура, выполненная рукой мастера. При этом, ни толики гламура, искусственности, голливудских поз – чистая женственность. Не всякий сегодня оценит, но для меня нечто сногсшибательное. По сути, дело не в формах: сильный открытый поток женской энергии. Да, это «Ж-ж-ж» – неспроста. Не зря Татьяна Александровна подмигивала шкодным глазом.

С другой стороны сейчас собеседница напоминала мне стакан в подстаканнике. Если стакан с чаем – женская энергия, то подстаканник, жесткая металлическая оболочка – это социальные ожидания. Нравственность, карьера, деньги, правильные манеры и прочая чепуха. Такие дамочки могут засушить себя полностью, имеют хорошие шансы на несчастную личную жизнь. Может быть, как раз такой случай. Впрочем, подобная скованность в сочетании с освобожденной силой иногда производит особое впечатление.