Gregory Raikhman - Черные гремлины. История о гремлинах с железного острова

– Связать его и на борт! – рассвирепел коротышка. – Остальные – прочесать остров! Всех найденных связать и на борт! А это что?

Он подошел к кокону и пнул его лапой. Я тоже хотел было пнуть коротышку лапой, но меня держали три крепких гремлина.

– Это Ари-Ару! – крикнул я, прежде чем мне заткнули пасть кляпом.

– Ари-Ару тоже связать и на борт! – распорядился гремлин.

Так мы с Бип-Бопом и Ари-Ару оказались на борту Огла – корабля капитана Швепс-швепс-швепс-швепс-швепса.

– Мое имя Швепс-швепс-швепс-швепс-швепс! – рявкнул коротышка. – Я капитан.

– Почему целых пять раз Швепс? – спросил я, когда удалось разжевать и проглотить кляп.

– Потому что я в пять раз сильней, умней и проворней любого гремлина. Для друзей просто Швепс-швепс-швепс-швепс! Я хочу сделать вам предложение. Не хотите ли вы присоединиться к команде пиратского судна Огл под моим началом? – оскалился пять-раз-Швепс. – А придется!

Меня и Бип-Бопа приковали к веслам и заставили грести всю ночь, а перед рассветом гремлины спустились в трюм и улеглись спать. Места было мало, поэтому все толкались, ворчали, храпели и мешали друг другу. Я уснул с чьей-то лапой на голове и хвостом на животе.

Корабль был сделан из легкого и прочного серого материала, похожего на застывшую пену. Все остальное: весла, цепи, даже острые палки – тоже были из этого материала. Когда я спросил, что это, меня побили палками и сказали не разевать пасть.

Грести было очень тяжело, я никак не мог привыкнуть. Меня и Бип-Бопа посадили на одно весло, и мы ворочали его, пока лапы, плечи и спина не начинали ныть. Я все время уставал и покрывался пеной, а Бип-Боп ворочал весло с таким видом, словно спал сидя. Я решил, что он очень сильный, раз совсем не устает.

Раз в ночь нам давали по половинке серой зефирки. Я любил подолгу ее разглядывать, прежде чем съесть, а ел маленькими кусочками, разжевывая в мелкую кашицу. На третий день один из матросов забрал сладость. С тех пор я старался съесть зефир сразу, чтобы никто не отобрал.

Кокон с Ари-Ару капитан забрал к себе – у Швепса была отдельная каюта, маленькая, но доверху набитая диковинками. Швепс был очень подозрительным и не любил, чтобы кто-то заглядывался на его сокровища. Когда капитан покидал каюту, он закрывал дверь на большой железный шуруп, а отвертку прятал в шляпе. С шляпой пять-раз-Швепс не расставался никогда.

На борту Огла вместе с нами жили девятнадцать гремлинов. Из них только семь были пиратами, остальные попарно сидели на веслах. Пираты были злобными и дрались палками, а все мои попытки заговорить выглядели вот так:

– Господин пират, вы не подскажете, куда мы плывем?

– Молчать! Закрой пасть! – бился палкой пират без двух клыков с полосатым шарфиком на шее.

Или вот так:

– Господин пират, а какой цвет вам больше нравится: синий или розовый?

– Не разевай пасть! Греби! – ударил меня дубинкой серый гремлин с поясом, на железной бляхе которого был значок в виде перекрещенных отверток.

Со временем я и стал их так называть: Полосатый Шарф был молчалив и злился, когда другие разговаривали; Отвертка любил поесть и частенько забирал чужой зефир; Дырявый Плащ оказалась жадной до игрушек, на ее лапах бренчали оплавленные в кислоте браслеты и болтались ленточки; Талисман Коготь был подлизой и ябедничал на остальных гремлинов Швепсу.

И только Черные Перчатки не дрался, не отбирал сладости и вообще казался хорошим гремлином. Черные Перчатки напоминал мне Раг-Бага, только не такого большого и сильного. Именно он раздавал зефир, созывал гремлинов в трюм перед рассветом и следил за порядком на борту. Свои перчатки он не снимал никогда, в отличие от других пиратов, которые любили помахать шляпами, талисманами и шарфиками.

Гремлины, которые сидели на веслах, не разговаривали вообще. В их глазах было меньше жизни, чем в косящих буркалах Бип-Бопа. От постоянной гребли их спина и лапы стали мускулистыми. В отличие от серых гремлинов-пиратов, гремлины-гребцы были разной окраски: коричневой, бурой и даже красноватой. Глупый Бип-Боп остался моим последним собеседником, и когда никто не слышал, я рассказывал ему истории.

– Однажды мы с Ари-Ару забрели очень глубоко в нору, туда, где пол горячий и на нем можно зажариться, если долго стоять. Старший механик запрещал ходить глубоко, но мы не послушались и пошли.

– Ого ему, – согласился Бип-Боп.

– А чтобы не зажариться, мы сделали из старой шерсти тапочки. И вот мы зашли очень глубоко, даже шерсть на тапочках начала дымиться, а дышать стало тяжело.

– Оох ты, – кивнул Бип-Боп без выражения.

– В конце коридора Ари-Ару увидела коробку. Я попросил ее, чтобы мы возвращались скорей, потому что тут и сгореть недолго. А она хихикнула, назвала меня трусишкой и побежала к коробке.

– Ого себе, – хрюкнул Бип-Боп.

– В коробке Ари-Ару нашла плюшевую шестеренку и подарила мне. Сказала, что самки должны ухаживать за самцами. Правда, лапы она все-таки обожгла и с тех пор очень боится рассвета и огня.

– Молчать! Закрой пасть! – ударил меня по уху Отвертка, услышав разговор. А Бип-Бопа не тронул. Бип-Бопа бить боялись после того, как он вышвырнул в море палку Швепса. И вообще его будто не замечали.

Через девять ночей стало грустно. Я рассказал Бип-Бопу все истории три раза, а потом выдумал еще столько же и рассказал их два раза. Ари-Ару не было рядом, вместо нее ворочали весла понурые гремлины, и чем больше я на них смотрел, тем больше становился таким же. Как-то раз я целую ночь не рассказывал историй Бип-Бопу.

Кто-то коснулся моей левой лапы. Я дернулся, ожидая удара, но это был Бип-Боп. Кося глазами, он сказал:

– Истории.

И я начал рассказывать еще, выдумывая на ходу. А он слушал, комментировал невпопад и ворочал весло. Я научился говорить тихо, чтобы пираты не услышали; придумывать интересных персонажей, которые очень походили на настоящих гремлинов, но были чуть-чуть лучше; и косить глазами, как Бип-Боп.

На пятнадцатый день гремлин с красной шерстью, сидевший прямо передо мной, перестал грести, а когда Дырявый Плащ несколько раз ударила его палкой, то и вовсе свалился на палубу. Черные Перчатки подошел к красному гремлину, потрогал за горло и сказал:

– Мертв.

Все на палубе замолчали. Швепс пнул труп лапой:

– Собери костяшки, дохляка за борт.

Черные Перчатки достал маленький железный ножик и срезал у красного гремлина длинные фаланги у когтей на передних лапах, а потом долго счищал с них мясо и шерсть, пока костяшки не стали сухими и блестящими. Затем пират спихнул тело в море. Труп зашипел и запенился, выпуская клубы белого дыма, пока море не растворило его.

Швепс забрал десять костяшек, сложил их в шляпу и потряс ей. Фаланги мертвого гремлина застучали друг о друга: