Алеся Троицкая - Церебрум

– Это не правда… Ты не могла… не могла… как? – парень схватился за голову, взлохматив и без того неряшливые волосы.

– Прости, – совсем тихо и невнятно промолвила девушка, – но я так захотела. Мне скоро семнадцать, и ты знаешь, что это значит…

– Стерилизация…

– …и я не знала, увижу тебя когда-нибудь или нет… и… узнав, что забеременела…

Но все остальные оправдания Иринарх как будто не слышал.

– Что! Захотела? Да ты в своем уме!

– Тише, прошу, тише… – девушка нервно сглотнула, вставая на носочки и выглядывая поверх кустов с желтыми бутонами.

К счастью, аллея пустовала, никаких прохожих, и это было неудивительно: до комендантского часа оставалось не больше двадцати минут. Но Иринарха, казалось, перестал волновать весь мир. Подойдя ближе, он практически уткнулся носом в ее бледное личико и в ярости зашипел:

– Ты понимаешь, что ты натворила? Ты понимаешь, к каким последствиям это приведет? Теперь мы не можем уйти, ты это понимаешь? А другого шанса уже не будет! Никогда!

Всхлипнув, девушка стёрла со щек мокрые дорожки.

– Я знала, на что шла, не нужно вменять мне в вину, что я хочу познать радость материнства. Радость, которой мы лишены.

– Ты глупая, глупая примитивка!

Слово «примитивка», произнесенное любимым, отдалось в голове девушки как звонкая пощечина. Это было обычное обращение принципалов к своим слугам, но когда этим словом бросался один из своих, было больно. А если самый близкий и родной человек, казалось, что эта боль ощущается и физически.

– Я вообще не понимаю, как твой принципал позволил тебе… Стой, так он о нас знает!

– Нет, нет, он еще ничего не знает, – быстро протараторила девушка. – Ни про нас, ни про ребенка, – и тут же прикусила язык, так как по страшному взгляду поняла, что Иринарх на грани безумия. Ведь он прекрасно понимал, что на кону не только их свобода, но и жизнь молодой девушки.

– Прости, – дёргано прохрипел он, крепко обнимая задеревеневшее тело. – Ты не виновата, что тебе хочется простого счастья.

Аромат первой и единственной его девушки вновь окутал с ног до головы, заставляя на миг забыть, где они находятся и что вокруг них враждебный мир. Иринарх стер с лица любимой бесконечные слезы и с удовольствием вдохнул пряное благоухание, исходившее от Эсфиры, вспоминая, как они впервые встретились.

Абсолютно случайно, будучи еще ребенком, он, Иринарх, воришка из Изнанки, залез в их дом, чтобы опустошить скудный запас холодильника.

Он до сих пор помнил, как тогда испугалась Эсфира чумазого оборванца в потрёпанной и мешковатой одежде. Помнил, как она схватилась за огромный половник, будто это было самое опасное на свете оружие, тыкала в его сторону и угрожала, что закричит и позовет своего хозяина. А тот в свою очередь поймает и передаст безродного ищейкам. Вспомнил, что он сел смирно посередине небольшой кухоньки и сказал, что если это сделает ее чуточку счастливее, пусть будет так. Он вытянул руки, позволяя их связать. Но Эсфира его удивила. Она не только не стала кричать, как грозилась, а вышла из кухни и тихонько прикрыла за собой дверь. Через секунду в проеме вновь показалась белобрысая голова с двумя косичками:

– Сахарное печенье в третьем ящике справа. Если вскроешь замок, оно твое.

После этого Иринарх стал частым гостем, всегда удачно подгадывая время отсутствия ее принципала. Он предложил Эсфире дружбу. А через несколько лет, поняв, что их связывает что-то большее, стал ее мужчиной. В свои неполные восемнадцать, как думал парень, хоть и не верил в религиозную чушь, – его поцеловал сам ангел, в своем бескорыстии одарив чувствами, которые в их мире были недоступной роскошью.

– Эсфира, даже не проси, я тебя не брошу, – голос парня стал тихим, в нем улавливались нотки отрешенности. – Когда, этот металлолом узнает, он тебя не простит. Он не даст тебе оставить ребенка!

– Нет. Мой принципал на самом деле не плохой, хоть и мыслит рационально. Он поймет, правда, я в этом уверена.

На самом же деле Эсфира не была уверена в своем хозяине, возможно, поэтому до сих пор скрывала живот в безразмерных нарядах и пыталась часто не попадаться ему на глаза. Но надежда, она и дана для того, чтобы верить. По крайней мере с Иринархом она была согласна в одном – если сейчас совершит глупость и убежит, то станет объектом преследования. И в случае их поимки ее ждет печальная судьба: либо мгновенная смерть, либо отправка в Архию, что не являлась участью легче, так как примитивы из Архии не возвращались вообще. Что там делали с ними, каждый мог только догадываться, но слухи ходили ужасные.

– Поймет? Ты сама в это не веришь!

Девушка заглянула в ореховые глаза.

– Я верю всем сердцем, все будет хорошо. Я рожу нашего малыша и позабочусь о нем. Ты знаешь, здесь я в безопасности. Для Церебрума важен каждый примитив, не зря о нас пекутся и нас охраняют.

– Примитив… – презрительно произнес парень и поморщился.

А Эсфира между тем продолжила:

– Ведь ты не будешь отрицать, что, пока у меня есть хозяин, я под защитой, с крышей над головой, едой и чистой водой. Нашему ребенку не придётся ни в чем нуждаться. Ему не придётся жить так, как жил ты. А если повезет, Антигус разрешит его оставить в своем доме и не продаст.

– Дурочка… Какая ты еще наивная дурочка.

Иринарх легонько поцеловал Эсфиру в лоб, тяжело вздохнул, но не отчаялся. В его голове уже назревал план, как увести ее и не родившегося малыша за стену. Он хотел учесть все нюансы и трудности, с которыми они могут столкнуться. Он даже знал, что в нужный момент сможет уговорить девушку, если хорошо все подготовит. Но разве он мог догадываться, что все будет зря, а мимолетный поцелуй, который он оставил на ее милом личике, будет последним?

– Я люблю тебя, Эсфира. И я вернусь за вами.

***

– Вы Антигус? Хозяин Эсфиры?

– Да, – принципал с прилизанной причёской поспешил подняться и протянуть руку в знак приветствия мужчине в медицинской робе.

– Прошу, проследуйте за мной.

– Если вы видите в этом необходимость… – недоумение Антигуса можно было легко прочесть по лицу.

Он робко прошёл за доктором в просторный кабинет, где не было ничего лишнего и все казалось подчеркнуто строгим: в бело-сером исполнении.

– Прошу, присядем.

– Ваше приглашение настораживает, доктор, я не понимаю, для чего я здесь, – оставаясь на ногах, сказал Антигус.

Но доктор не ответил. Он неспешно, с вычурной небрежностью прошествовал за широкий стол и чинно уселся в черное кресло, которое вносило в светлый интерьер диссонанс, как, впрочем, и его алая форма врача.

– Прошу, угощайтесь… – доктор указал на полусферическую вазу, которая была доверху наполнена цветными энерго-кристаллами.