Денис Запиркин - Желтая планета. Сборник рассказов

– Вадим…

– ну да? и что с того?

– Вадим Ильич?

– ну хватит грузить!..

Юля медленно переходила от игривого настроения к неприятно тревожному.

– ты знаешь, что моего папу звали так же?

– ну и что? всякие бывают совпадения, подумаешь… ну расскажи мне, хочешь, я послушаю… – она опустилась в большое кресло. – ты устал, может, после концерта у тебя какое-то напряжение, но это не повод портить праздник, давай поговорим, я послушаю, ты выскажешься, и мы пойдем дальше.. к компании, развлекаться, там еще много…

– прости… похоже, я действительно перегнул палку..

– нет уж, давай, расскажи мне… вот мой папа, – мне нечего стесняться, – большой начальник, крупный бизнесмен.. и что? тут у всех родители такие. ну мало ли совпадений… молчишь? что с тобой?

факты сложились.

она капризно сжала губки, потом выдвинула нижнюю губу и вопросительно уставилась на своего молодого человека.

теперь уже бывшего молодого человека.

идти через поле было холодно, зябко и тоскливо.

все тепло осталось там, в далеком особняке позади.

Юрий шагал, надеясь дойти до шоссе и поймать среди ночи, переходившей в рассвет, тачку до дома.

таких совпадений не бывает. только в кино. или в каких-то старых пошлых романах девятнадцатого века.

как можно было встретить и влюбиться в дочку, точнее, падчерицу, собственного отца. того самого, который…

который что?

взял деньги, скрылся, ушел из семьи, бросил их с мамой, возможно, поднялся со своим бизнесом, стал непростым богатым человеком, вошел в круг особенных элитарных людей…

и…

и так поломал простую невинную детскую судьбу.

и эти разговоры, что Коля на концерте не взял нужный си-бемоль, и это было слышно только ему, что эти пьяные игры на рояле богатеньких детишек крутой элиты претят всему его сознанию того, что такое гармония и настоящая музыка. и эта работа, когда ты тянешь канаты, носишь реквизит и таскаешь ящики, за сценой, каждый раз передергиваясь от мерзкого непрофессионального исполнения признанных звезд, которые не могут петь даже под фанеру…

ах, да какая, к черту разница…

и вот Юля…

и зачем эта истерика, эти слезы и это бросание подушек и посуды..

ну что же, бывает.

один раз на миллион бывает.

но разве это повод так вот себя вести, давать от ворот поворот, мстить и оскорблять, не разобравшись в том, как все было…

было..

когда-то…

когда-то очень давно.

чему и след вроде как простыл.

а вот поди ж ты.

вдалеке появились желтые фонари шоссе. на горизонте пожелтело небо. скоро утро. как холодно.

холодно и одиноко.

от мороза сильно сводило сломанную в детстве руку.

прямо как тогда…

тогда, когда…

маленький мальчик, сжавшись в углу раздевалки, радостно улыбался, осознавая, что отбился от злых хулиганов, что надавал им как следует, пусть даже и после этого позора. после того, как бывшие друзья накинулись на него, выйдя после репетиции, найдя на первом этаже, нападая, выкрикивали обидные несправедливые слова про него, его семью, деньги, ремонт и папу… теперь они не скоро подойдут к нему, он им наподдал как следует. надолго запомнят. но рука, та самая рука, которая так нужна для исполнения отчетной программы на зачете, начала ныть и опухать. наверное, нужен снег, лед, нужно скорее одеться и выйти отсюда. а если кто попробует прицепиться на улице, им точно несдобровать, уж там найдется, чем их наградить… хотя бы и ногами в бывалых, видевших всякое в углах коридора, ботинках.

двери зала закрылись. хор встал, приветствуя директора школы.

– садитесь, дети, – пробасила Изольда Иосифовна.

раздался шум, задвигались стулья, наступила тишина. больше сотни детей разных классов обучения замерли в ожидании распевки и репетиции.

в наступившей тишине прогремел низкий женский голос.

– Юра, встань, пожалуйста.

он встал. сотня пар глаз сидящих детей устремилась на него.

стало не по себе.

щеки против воли покраснели, стало жарко и душно.

– Юра, ты что-то можешь сказать, где твой папа, который обещал нам ремонт школы, но исчез с деньгами, которые мы ему дали.

в мертвой тишине маленький мальчик, осознавая, что на него смотрит столько людей, смог тихо произнести:

– нет…

– дети!.. – заговорила директриса.

и тут он понял, что даже рассказ о папе, ушедшем из семьи, пусть и забравшем чьи-то там деньги, не поможет прямо сейчас. никакие признания, факты и слова не помогут исправить закрутившуюся сильнейшим штормом, подкашивающим дрожащие ноги, ситуацию.

– вы все, мы все, кто работаем и учимся в этой школе, знаем, что Юрин папа обещал нам сделать в этой школе ремонт. но он исчез, не отвечает на звонки, и мы не знаем, что теперь с деньгами, которые вы, дети, и ваши родители, сдавали, возможно, отдавая последнее..

тишина звенела и дрожала. спина, колени, руки, – все превратилось в один жуткий светящийся кокон, окруженный сжимающимся светом люстр.

– поэтому мы, дирекция школы, приняли решение, что мы не будем больше тебя учить.

под напором стремительно направленных взглядов хотелось провалиться сквозь землю.

– ты слышишь, Юра?

– да, Изольда Иосифовна, – прошептал он, слыша эхо собственного голоса от стен большого зала.

– поэтому, пожалуйста, выйди сейчас и покинь нашу школу.

20170214

плюшевый мишка лежал на книжной полке, облокотившись на стену.

едва начавшись, возня в постели прекратилась.

– милый, я не могу так…

недовольный мужской голос выдохнул и спросил:

– ну что не так?

– он смотрит…

– кто?

– он..

– кто «он»? – раздражение начало усиливаться.

она выдохнула:

– он, этот мишка. он смотрит на нас, я так не могу…

молодой мужчина откинулся на край кровати, спиной уткнувшись в старый венгерский ковер. он глубоко выдохнул несостоявшееся возбуждение.

– и что теперь?

она поцеловала его, прижавшись грудью:

– мой хороший, накрой его чем-нибудь.

откинув одеяло, он выпрыгнул из постели, и начал шарить в темноте.

на кресле светилось в лунном свете белое свадебное платье. на стуле чернел пиджак от его костюма.

он присмотрелся к чему-то серому, лежавшему на полу, поднял фату, взмахнул ей, будто вытряхивая пыль, обернулся в темноте к постели, ухмыльнулся и накрыл медвежонка фатой.

– так пойдет?

– ладно, иди ко мне, – она протянула руки навстречу.

он отбросил одеяло, покрывавшее ее по грудь.

она шумно выдохнула под навалившимся на нее телом.

– я люблю тебя.

обняв его за спину и прижав к себе она сладко застонала.

– тиииишшше, родители могут услышать, – она сказала что-то еще и закрыла глаза.

он вошел в дом, разделся, принюхался к запаху котлет. расслабился. подождав, но так и не встретив объятья, он поставил портфель на обувницу, повесил плащ и прошел помыть руки. когда он вышел из ванной и зашел в кухню. на выходе из комнаты в кухню, опустив руки, в фартуке, держа медведя за шкирку, стояла его жена.