Алексей Щуров - Покойница для куклы. Мир Корпорации

– Бла-бла-бла! Цап-Цап права, – добавила масла в огонь Мара, крашенная под длинноволосую платиновую блондинку, цвет глаз которой менялся из-за контактных линз. – Глам на гламе гламом погоняет. Ты что-то хило выглядишь, Игги, прямо капец ходячий. Тут сейчас будет такая туса, мы тут со вчерашнего вечера торчим, Макс скоро будет.

С кем точно Хейдвиг не хотела встречаться, так это с Максом. Он помог ей с работой, но после этого случая… Ничем ему она не обязана.

– Скам и Лайм будут? – Хейдвиг пыталась перекричать шум.

– Зависли где-то, – крикнула Мара. – Ты впрямь прикидываешься или глюкнулась капитально?

– Тупые перемены, – проворчала Цап-Цап. – Стала тупой. Раньше была круче.

Хейдвиг предпочла промолчать. Если Цап-Цап цепляется, то, считай, целую неделю – минимум. Хейдвиг решила промолчать.

– Туса скоро? – спросила она.

– Да уже час как тупят, – ответила Мара. – Я, кажется, отсюда свалю. Тоска задрала. Ждать уже в облом

– А, может, стоит? – спросила Цап-Цап. – Скам должен щас подвалить, Лайм подтянется, а тогда и все вместе попремся.

Тогда по коктейлю? – предложила Хейдвиг.

– А, ты, буржуйка, колись, откуда бабло?

– Закажем, выпьем и ноги в руки, – отреагировала Хейдвиг. – Я на мели полной.

– Клево! – Мара и Цап-Цап выкрикнули в один голос, правда в этом шуме их никто не слышал. – Как будем выбираться?

– По одной. Сперва – я, потом – Мара, и, наконец, – ты. Всех жду в конце проулка, там моя тачка.

Минут через двадцать притаранили пару коктейлей – то ли чумовую, то ли взрывную смесь, от которой мозги в голове сворачиваются, поэтому пить приходилось медленно, чтобы глотки не обжечь. Хейдвиг встала и потащилась к выходу. Спокойно дошла до авто, села в него и стала ждать подруг. Скоро появилась Мара, она едва держалась на ногах, но тащила с собой Цап-Цап. Хейдвиг быстро поместила их на заднем сидении, включила газ и поехала по ночным трассам в объезд города. Копы были ей по барабану. В этом клубе с ними не любили иметь дел, так что на три неоплаченных коктейля никто не обратит внимания.

Мара что-то пыталась петь во весь голос – не петь, а дико орать на всю машину. Цап-Цап была в отключке. Хейдвиг не знала, что делать, потому что общения не вышло и надо было куда-то девать подруг, накачавшихся какой-то дрянью. Единственная мысль, которая пришла ей в голову – отвезти их на бывшую квартиру и оставить их там.

До того дома доехали быстро. Хейдвиг едва выволокла из машины Мару и Цап-Цап и, взвалив их на плечи, пошла ко входу в подъезд. Двери квартиры были раскрыты настежь. Тем лучше. Она завела подруг в комнату, уложила их на пол и, тяжело дыша от напряжения, сделала всего лишь один неосторожный шаг, чтобы споткнуться обо что-то очень громоздкое.

Хейдвиг поднялась и включила свет. Она знала, что чудом прошла мимо гипсовых обломков, но увиденное зрелище задушило ее крик. Она споткнулась об лысину Скандальщицы. Огромная туша лежала почти у входа. Ее лицо было изуродовано – одно мясо и осталось. Хейдвиг быстро выключила свет. Ну почему именно сейчас! Когда все начало налаживаться! Все отпечатки пальцев будут уликой – и еще какой. Нужно было действовать. Она подтащила отключившуюся Цап-Цап к трупу и положила ее руку на то, что уже вряд ли можно будет назвать лицом. Потом быстро затерла рукавом куртки свои отпечатки на выключателе и на дверной ручке. Небольшой кусок гипса она положила в руку Мары, благо она сразу же сжала подарочек.

Выбравшись на улицу, Хейдвиг широко раскрыла рот и глотнула холодный воздух. Ничего себе съездила и оттянулась – лучше забыть обо всем сразу. Но вот действия… Она все делала на автомате, как будто повторяла то, что делала очень-очень давно. Когда? Она не могла вспомнить. Да и к чему? Наверное, это случилось, чтобы она окончательно порвала с прежней жизнью и начала новую. Нет, к старым привычкам она теперь никогда не вернется и начнет учиться чему-то новому. Надо зайти еще раз в библио и глянуть эту записную книжку. Кажется, в ней говорится о чем-то и впрямь важном, иначе ее бы не стали так прятать. Подумав об этом, Хейдвиг села в авто и поехала по направлению к лесу.

Когда она въехала во двор, там уже стояла серая фура с надписью Disguise’s Delivery Service, из которой вывозили вешалки на колесиках и ввозили прямо в дом. Самой одежды не было видно из-за скрывавших ее длинных серых чехлов. Хейдвиг незаметно прокралась между чехлами одной из вешалок и вошла в дом. Когда вешалка, в которой она спряталась, почему-то проехала мимо ее комнаты, Хейдвиг выскочила из объятий чехлов, скинула обувь и проникла к себе в спальню. Скандальщицу она точно не убивала, но отвести от себя всякие подозрения была обязана. Хейдвиг разделась и скользнула под одеяло.

***

Выспаться нормально ей не удалось, потому что уши не затыкала, а громкоговоритель напомнил о своем существовании в девять утра. Голова у Хейдвиг раскалывалась. Она пошла в ванную и едва в ней не уснула. Потом она осмотрела гардероб. Ничего нового там не было, а все платья, купленные в салоне, исчезли. Остались только те ненормальные и неудобные наряды. На сей раз выбор у Хейдвиг был невелик. Чтобы чувствовать себя лучше и комфортнее, она натянула костюм медсестры, элементом которого почему-то снова было корсет. На теле он сидел идеально, в нем Хейдвиг чувствовала себя уверенно.

Она спускалась в гостиную, когда звуки разговора заставили ее замереть и внимательно прислушаться к словам. Голоса были знакомыми. Первый принадлежал Иколу. Второй – и этот голос Хейдвиг не могла ни с чем перепутать – напоминал шелест бумаги.

Все высшего качества, как всегда.

– Вы знаете, Икол, что я не занимаюсь производством ширпотреба. Эти униформы именно такого ранга.

– А не считаете, что их слишком много для одного человека?

– То, что слишком много для одного, может хватить нескольким, – прошелестела гостья. – Кому, как не вам, это известно лучше меня.

Повисла длинная пауза. Наконец, мадам Дисгайз спросила Икола:

– Вы уверенны, что она ничего не узнает? Эта девчонка мне не нравится. Не потому, что – я говорила вам об этом – она образчик идеальной безвкусицы. Поймите, она может все испортить. Я знаю такой тип людей. Сначала им будут мерещиться тайны, потом они захотят докопаться до сути, и в результате – страдаем снова мы.

Икол спокойно ответил:

– Если В выразил свою волю, нам нечего делать. Он знает, что к чему. Я даже могу допустить, что она подслушивает нас. Ну и пусть себе подслушивает. Она все равно ничего не поймет. Она ослеплена, а ослепленные сами ничего не хотят видеть. Вона глухая, потому что не хочет слышать. Она немая, потому что никому ничего не расскажет, хотя умеет говорить.

В сердце у Хейдвиг что-то оборвалось, когда она услышала о подслушивании, но дальнейшие слова Икола ее успокоили. От сытой жизни отказываться она не хотела, но ей нужно было дослушать разговор, который касался непосредственно ее.