Андрей Бондаренко - Сказка о смерти и нежности

– Кха-кха! – громко откашлялся Иван.

– Что такое? – сдёрнув с головы наушники, рассердилась девушка. – Я же, кажется, просила – не беспокоить меня во время творческого процесса, – а обернувшись, удивлённо выдохнула: – Это вы?

– Кто – собственно – я?

– Снайпер, умеющий отправлять окурки в урну с семи-восьми метров. Причём, даже не прицеливаясь.

– Это да, умею… Меня, кстати, Иваном зовут.

– Инга.

– Очень приятно. Здравствуйте, Инга.

– Доброго вечера, Иван.

– Не понял, – нахмурился Федосеев. – Сейчас, ведь, только без пяти десять утра.

– Ну, не могу я говорить – «доброе утро», – грустно улыбнулась рыжеволосая девушка. – Извините.

– Почему – не можете?

– Утром надо ехать на эту гнусную и отвратную работу. С Души, честно говоря, воротит, а еду… И «добрый день» говорить не могу. По той же самой причине, так как днём здесь приходится сидеть. А вечера, они по-настоящему добрые: работа-то вечером заканчивается.

– Ничего не понимаю, – признался Иван. – Я же видел, с каким нескрываемым удовольствием – всего-то минуту назад – вы занимались…э-э-э, творческим процессом.

– Так то – творческим… Сейчас никакой работы для мостовиков в нашем филиале нет. А жаль. Да и не предвидится. Вот, я и проектирую – «Мост моей мечты». Чисто для Души. Ну, и как задел на Будущее, которого, очень возможно, может и не быть. Для нашего филиала не быть, я имею в виду. Этим Мостом, кстати, я и дома могла бы преспокойно заниматься, не тратя времени на дорогу – туда и обратно… А вы кто, Иван?

– Новый начальник заводской «Службы режима».

– Дмитрий Сергеевич, всё же, уволился? Понятно… Значит, вы, – прозорливо прищурилась Инга, – из отставных военных?

– Не угадали. Из моряков торгового флота. Почти десять лет отходил по многим морям и океанам нашей древней планеты: сперва в должности штурмана, а потом и в качестве помощника капитана.

– Почему же, если не секрет, сошли на берег? Море разонравилось? Или же мировой финансовый кризис всему виной?

– По состоянию здоровья, – помолчав несколько секунд, признался Федосеев. – Подрался, понимаете, в Антверпене с тремя здоровенными голландцами. В том смысле, что в местном баре, во время краткой стоянки нашего судна. Победил, понятное дело, в конечном итоге. Но один из противников умудрился-таки вмазать мне по носу. Причём, очень сильно и качественно вмазать, сломав какую-то очень важную носовую перегородку. Без неё же, как потом выяснилось, всё совсем плохо: на свежем морском ветру из носа льются такие сопли – только жестяные вёдра, извините за пикантные подробности, успевай подставлять… А зачем, спрашивается, нашему прославленному и легендарному российскому флоту сдались сопливые мореходы? Позорный нонсенс, однако, получается. Шучу, понятное дело…

– Я так и поняла. Продолжайте.

– Слушаюсь, прекрасная сеньорита… Тем не менее, был однозначно списан на берег по состоянию здоровья. Там-то и выяснилось, что операция «по эффективному восстановлению» носовой перегородки – мероприятие, априори, очень дорогое. А откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги? Вот-вот, согласен. Смешной вопрос… Осел в Калининграде, где у меня наличествует масса верных и проверенных друзей-приятелей. Устроился – с их помощью – на работу в тамошний Уголовный розыск. Отработал полтора года в должности инспектора. То бишь, оперативника. Случайно «оттоптал мозоль» одному криминальному бизнесмену, который, к тому же, являлся местным депутатом. Стали, понятное дело, старательно вытеснять из славных и непогрешимых Рядов. Тут-то я случайно и узнал – об этой вакансии на заводе «Пролетарий». Да и матушка с отцом (я же питерский, двести пятую купчинскую школу заканчивал), давно уже звали назад. Вот и вернулся в родные Пенаты. Доклад закончен.

– Инспектор уголовного розыска? – задумчиво протянула девушка. – Хм. Интересно…

– Что, есть какие-то проблемы…м-м-м, в детективной области? Могу реально помочь. Обращайтесь.

– Мы же с вами только пять-шесть минут как знакомы… Впрочем, я подумаю.

– Предлагаю – срочно углубить и расширить это наше знакомство, – широко и белозубо улыбнулся Иван. – Может, пообедаем вместе? Ну, и поболтаем – о всяком и разном?

– Извините, но с обедом ничего не получится.

– Почему?

– Не надо так обиженно хмуриться, – посоветовала Инга. – Я же не отказалась – продолжить знакомство. Просто наш совместный обед невозможен. По крайней мере, сегодня. Во-первых, обеденный перерыв у заводчан начинается на полчаса раньше, чем в нашей шараге. А, во-вторых, мне ваша заводская столовая не по карману: у нас зарплату регулярно задерживают на четыре месяца, поэтому я обеды ношу из дома, в пластиковых контейнерах, так гораздо дешевле получается.

– Опять ничего не понимаю…

– Это, извините, в каком же смысле?

– В самом наипростейшем, – неодобрительно покачал головой Федосеев. – Во-первых, работа в этом «ДорНии» вам противна. Во-вторых, регулярно задерживают заработную плату, причём, аж на четыре месяца… Почему же не поискать новое место работы? Более перспективное и доходное? Или же это не представляется возможным – в свете нынешнего системного кризиса, охватившего всю российскую дорожную отрасль?

– Отчего же – невозможно? – горделиво встрепенулась девушка. – Я являюсь достаточно квалифицированным «мостовиком» и, уверяю вас, устроилась бы в приличное место. Если, конечно, занялась бы этим вопросом всерьёз. Просто…

– Да-да?

– Просто моё природное любопытство всему виной. Существует – в пределах нашего филиала – одна загадочная тайна, которую мне очень хочется разгадать. Ну, очень-очень-очень. До острых желудочных колик, образно выражаясь… Давайте, Иван, встретимся после работы возле «третьей» заводской проходной? Погуляем немного, и я вам всё расскажу. Согласны?

– Безусловно и с удовольствием.

– Только вам придётся немного подождать. У заводчан рабочий день заканчивается на полчаса раньше.

– Не вопрос, подожду… Может, уже перейдём на «ты»?

– Вот, когда встретимся после работы – тогда и перейдём…

Иван выехал в положенное время (на подержанном тёмно-сером «Опеле»), с территории завода «Пролетарий», тихонько бормоча под нос:

– Ресницы глаз таинственно дрожат. И вслед дрожит им сердце – одиноко. Нас ждёт – всегда – Прекрасное Далёко. Ресницы глаз – таинственно – дрожат… Неужели я влюбился? Причём, всерьёз и по полной программе? Неисповедимы Пути твои, Господи…

Он доехал до станции метро «Ломоносовская», купил там – в цветочном павильоне – букет из пяти алых роз, вернулся обратно к заводу, припарковался возле «третьей» проходной, расположенной в Железнодорожном проезде, вылез из машины и закурил.