Ричард Кадри - Неправильный мертвец

– История всей моей жизни. Давайте сплавим труп и напьемся.

– Давно не слышал столь чудесного плана, – обрадовался Морти.

Сзади раздался звук, похожий на низкий стон.

– Это что? – встрепенулась Жизель.

– Когда вернемся, скажи в автосервисе, чтоб подлатали это корыто, – отозвался Куп.

– Представляете, если нас тормознут с мертвецом в кузове?

– Хуже и быть не может, – кивнул Морти.

А в задней части фургона снова застонали.

– Ты получил служебку? – спросил Варгас.

– Какую? – нахмурился Зулавски.

– Любую служебную записку! Я уже несколько недель ни одной не видел.

– Уверен, ты преувеличиваешь.

– Да ладно? Когда ты в последний раз что-то такое получал?

– Ну… – Зулавски замялся. – Я точно знаю, что не так давно. Могу даже поискать.

– Ага, поищи, – с нотками презрения в голосе откликнулся Варгас.

Варгас и Зулавски работали в ночную смену, собирая, каталогизируя и время от времени предоставляя сотрудникам со сверхвысоким уровнем допуска доступ к самым загадочным и опасным объектам в архивах ДНН. Их нарекли «неисповедимым подразделением», группой настолько секретной, что ее полное название – Сверхсекретное неисповедимое подразделение – было самым большим секретом, потому если б даже кто-то вдруг наткнулся на их кабинет, то ни за что бы не понял, насколько тут все секретно. Однако из-за всей этой невероятной секретности члены СНП зачастую чувствовали себя забытыми, что было откровенной глупостью, ибо как можно забыть о том, о чем никогда не знал? Тем не менее СНП не славилось высоким боевым духом, и ввиду упомянутой секретности никому из его сотрудников не дозволялось беседовать со штатным психиатром департамента или вступать в команду по софтболу, разучивать румбу в танцевальном классе, заводить офисного питомца и заниматься любой другой деятельностью по укреплению боевого духа, которую мог предложить ДНН. Короче говоря, СНП было самым несчастным, одиноким и заброшенным подразделением, гордившимся своей способностью сделать даже самую безнадежную работу еще невыносимее, следуя девизу: «Безвестность. Недоумение. Тунец» . Одна только эта фраза как таковая была призвана погрузить любого, кто над ней всерьез задумается, в осоловелое предтрансовое состояние.

– Ну как успехи? – спросил Варгас.

– Еще ищу, – отозвался Зулавски.

Варгас постучал карандашом по столу. Членам СНП запрещалось пользоваться ручками, потому как объекты в архиве порой становились чувствительными к чернилам и зверели. Не один сотрудник пал из-за случайно забытого в кармане списка продуктов.

– Не спеши. Ты лишь доказываешь мою правоту.

– Ага! – воскликнул Зулавски. – Одну нашел.

– Покажи.

Он подошел к Варгасу и бросил перед ним нацарапанную карандашом записку.

– Убедился?

Варгас пробежался по ней глазами и снова положил на стол:

– Ей два месяца.

– Серьезно? – удивился Зулавски. – Я думал, свежая.

– Тешься иллюзиями. Говорю тебе. Они окончательно про нас забыли.

Зулавски поднял записку, убедился, что Варгас прав и ей два месяца, затем вернулся к коробке с почтой и зарылся в бумажки.

– Вот эта с прошлой недели. Кажется. – Зулавски протянул напарнику еще одну служебку.

Тот вчитался в нее с большим подозрением. Он был уверен, что Зулавски не погнушался бы подкинуть записку в ящик, лишь бы доказать неправоту напарника. А еще подозревал, что стоит отвернуться, и он притупляет карандаши, заливает папоротник лишней водой и волшебным образом возвращает корочки на сэндвичи, которые Варгас приносит из дома, предварительно собственноручно эти корочки срезав. Порой ночами Варгас чувствовал, что сходит с ума, но изменить ничего не мог. Безумие в СНП было также засекречено и, по слухам, могло привести к повышению до руководящей должности, где наверняка еще хуже, чем на его текущей позиции. Потому в любых необъяснимых происшествиях в офисе было проще и безопаснее и дальше обвинять Зулавски.

Записку Варгас перечитал дважды. И правда – датировано прошлой неделей.

– Поздравляю. Твою заявку на дополнительные ластики шестого размера одобрили. Есть чем гордиться.

Зулавски выхватил служебку из его рук:

– Ну уже что-то. И это доказывает, что ты ошибаешься. Про нас не забыли.

– Я просто смирился с неоспоримостью того, что наш отдел полностью провалился в глухое подполье, в то время как ты, кажется, слишком яро этому сопротивляешься. Тебе что-то известно?

Зулавски убрал записку обратно в коробку.

– Только то же, что и тебе. Дело в посылке.

Варгас на мгновение замер:

– Мы вроде договорились не вспоминать о ней.

– Но в том-то и проблема! Нам нужно все обсудить. И решить, что делать. С ней.

– Нет, не нужно. Мы не должны ничего делать.

Зулавски огляделся и прошептал:

– Я ее боюсь.

– Думаешь, я не боюсь? – отозвался Варгас. – Жуткая штука. Слышать не хочу о ее существовании, тем более о существовании в этом кабинете.

Зулавски покосился на серые металлические стеллажи, вроде тех, что имеются в любом хранилище. На ближайшей полке зловеще лежала упомянутая посылка – простой плоский прямоугольник, завернутый в мясницкую бумагу 6 6 Плотная бумага для упаковки мяса, не пропускающая кровь. .

– Она словно наблюдает за нами, – прошептал Зулавски.

– Никто ни за кем не наблюдает, – отмахнулся Варгас. – У тебя паранойя.

– Думаешь, она понимает, что мы говорим о ней?

Варгас в очередной раз засомневался в собственном здравомыслии. Длились такие приступы недолго, но случались все чаще, и из страха угодить к управленцам он не мог раскрыться перед Зулавски.

– Это просто вещь . Вещь в коробке, – пробормотал Варгас. – Мерзкая, жуткая, злая, но всего лишь вещь.

– Она меня пугает.

– Повторяешься.

– А тебя не пугает?

– Я же уже признал, что да!

– Извини. Я просто… Может, все-таки что-нибудь с ней сделаем? Спрячем, например. И притворимся, что мы ни сном ни духом.

Варгас взял карандаш и внимательно осмотрел острие. Все еще заточено. Пока.

– А если кто-то узнает, что она у нас, и придет искать? Что тогда?

– Вот когда придет, тогда и будем беспокоиться, – заявил Зулавски.

– Поздно, я уже беспокоюсь от одних только разговоров об этом.

– А что, если именно из-за нее мы больше не получаем служебок?

– Не пори чушь, – фыркнул Варгас.

Зулавски схватил стремянку:

– Я ее спрячу.

И пока он тащил лестницу к полкам, на Варгаса снова накатили подозрения.

– С чего ты вдруг так зациклился на посылке? Ты чего-то недоговариваешь.

Зулавски замер на полпути, опустил стремянку и уселся на ступеньку.

– У меня сегодня день рождения. И я не получил ни единой открытки, даже от руководства, а ведь они всегда что-нибудь присылают.