Глен Кук - Орудия Ночи. Жестокие игры богов

Свечка вздохнул. Религиозные разногласия – такое сумасшествие. Когда иноземные захватчики не трогали Коннек, тут все шло так же гладко, как при Древней Империи.

– Вы, конечно же, станете его восприемником, – заявила Сочия.

– Мудрое ли это решение? Мне уж недолго осталось.

– Мудрое? Не знаю. Но правильное, и я так хочу. Хотите подержать?

Ребенок успел заснуть, уткнувшись в грудь матери.

– Я непременно его уроню! Еще головой стукнется об пол.

– Не уроните! С Кедловыми-то малявками как-то управлялись.

– Если уронить ее бесененка, на тебя не накинется огнедышащий граф. Кстати, об огнедышащих графах, где Реймон?

– Не знаю. Видела его после родов. Реймон сказал, нужно возглавить дозорный отряд. Что-то стряслось возле Дешара, неподалеку от Вискесмента. Может, Анна и Безмятежный шалят.

Брат Свечка нахмурился. И это в день рождения сына? Отряд мог бы возглавить и Бернардин.

Нужно Реймону научиться доверять дела другим.

В Сочии мигом проснулось любопытство. Когда речь заходила о политике, а Анна и патриарх – это точно про политику, она тут же забывала о Люмьере.

Старик взял ее за руку и не отпускал, внимательно изучая собравшихся здесь женщин.

То, что он увидел, не слишком его обнадежило – вряд ли Люмьера сумеют тут воспитать.

Мальчик, как и его отец, сблизится лишь с двумя женщинами – собственной кормилицей и няней. Его научат ставить их ниже себя или тихо презирать, и со временем он начнет относиться так ко всем, кто ниже его по положению.

Каким-то чудом графу Реймону удалось не поддаться этому пороку.

– Сочия, ты же меня знаешь, я мрачно смотрю на жизнь. Не принимай близко к сердцу мои угрюмые размышления о будущем Люмьера.

Свечка принял решение: ради этого младенца он не вернется в Сен-Пейр-де-Милеж, но останется в Антье.

И быть может, пока Господь не призовет его к себе, монах успеет научить мальчика осознавать реальность.

– Мрачно смотрите на жизнь? Да вы, пожалуй, слишком уж радужно на нее смотрите в нынешние-то суровые времена. Мы вас еще удивим. Зарубите себе на носу: вы остаетесь тут, пока Люмьер не вырастет и не станет мужчиной.

– Быть может, именно столько времени мне и нужно будет, чтобы снова стать совершенным, я ведь перестал им быть, как раз когда тебя встретил.

– Вечно-то вы со своими заумными рассуждениями и шуточками. Давайте берите его. Я настаиваю.

Интонации, прозвучавшие в голосе Сочии, совершенного обеспокоили.

Он взял младенца. Тот немедленно открыл голубой глаз. Глаз этот толком не мог еще ни на чем сфокусироваться, но брат Свечка вообразил, что малыш его запоминает.

Такие маленькие крохи похожи на сверхъестественных созданий.

Все Старейшие приняли человеческий облик. Даже Асгриммур не знал, виновато ли в этом присутствие людей, или Орудиям просто так удобнее. Кое-кому из богов трудно было удержать форму, и время от времени они начинали мерцать. Возможно, именно поэтому во времена расцвета северных богов их и прозвали Лучезарными.

– Магии нет! – пожаловалась одна из красавиц. – Волшебство пропало.

Почти все Орудия к тому времени вышли из Небесной Крепости, но кое-кто остался наблюдать за смертными. Пайперу Хекту было весьма не по себе: во-первых, давала о себе знать попранная вера, во-вторых, он боялся за родных, хотя Асгриммур и уверял его, что все будет хорошо.

– Старейшие понимают, что просто перешли из тюрьмы поменьше в тюрьму побольше. Они погибнут, если этот мир так и останется закрытым. Чтобы выжить здесь, нужна магия, а магии нет. Начнут выкидывать фокусы – им отсюда не выбраться. Этот мир сжимается и со временем сделается не больше булавочной головки.

– Это элен-коферы подстроили? Вот проходимцы!

– Виноваты боги: именно они придумали, как тут все должно быть устроено, а элен-коферы просто выполнили заказ.

Хект решил в эту тему не углубляться: даже самые невразумительные вещи оказываются правдой, если речь идет о Ночи.

В комнату вошла Жатва. На ходу она жевала нечто напоминавшее дичок-переросток странной формы.

– Первый урожай Эавийн. Не очень-то яблочки удались, но сойдет пока, – сказала она и неторопливо обошла зал, с любопытством заглядывая всем через плечо.

Хекту и самому было любопытно. Когда это Жатва успела бегло заговорить по-фиральдийски? Значит, яблоки и правда действуют.

Отродье, Кловен Фебруарен и Герис подготовили к отправке первую партию оставшихся от сраженных Орудий яиц: в стеклянной емкости уже лежало более ста фунтов этого добра.

От вознесшегося толку было мало. Его сильно потрясло предположение о том, что гибель Всеотца, возможно, была подстроена. Неужели и им самим кто-то манипулировал? Как это ему, только что вознесшемуся и охваченному безумием Орудию, удалось создать закрытую вселенную и загнать туда двенадцать богов?

Асгриммур пытался обсудить все это с Герис, но ей было не до того.

– Перестань уже мучиться из-за прошлого, – наконец проворчала она. – У нас есть неотложные дела. Прохвост очутился здесь, потому что тот, кто засел у тебя внутри, бросил на это все остатки своих сил. А теперь помоги-ка с дробилкой.

Некоторые яйца покрупнее не пролезали в трубку, и Герис собиралась их разбить – от сильного удара они разлетались на куски.

Анна с детьми тоже помогали – убирали из комнаты те инструменты и материалы, которые были больше не нужны. Лучезарных их равнодушие злило.

Два больших и еще теплых яйца положили на отдельный стол и весьма недвусмысленно нацелили на них фальконеты. Герис сказала, что еще можно обратить вспять то, что произошло с этими двумя Старейшими.

Хект с радостью бы их уничтожил. Создания Ночи, все до единого, бросали вызов его вере – и той, что он принял в детстве, и той, что усвоил позже, перебравшись на запад.

Умом-то Пайпер понимал, что все, что связано с Ночью, правда, но сердце отчаянно не желало верить. Бог один, и нет другого!

– Пайпер, ты что? – спросила Герис.

– А?

– Снова в облаках витаешь средь бела дня.

– Приходится, здесь же не темнеет никогда.

Пайпер оглянулся на дверь. На окрашенном зеленом пятачке стояли с полдюжины Старейших – точь-в-точь обычные люди, только одеты допотопно. Среди прочих одна из матерей Красного Молота (в разных мифах эта честь приписывалась разным богиням), его жена и дочь этой самый жены, рожденная неизвестно от кого.

Хекту от них было не по себе.

У народов, поклонявшихся Старейшим, были довольно странные представления о справедливости.

– В мире, где все живут по закону «око за око», последний уцелевший как раз и держит всех за яйца.