Глен Кук - Орудия Ночи. Жестокие игры богов

На востоке от Кастрересона Коннек, образно выражаясь, охватило пламя. Два небольших арнгендских отряда (менее ста человек в каждом) болтались по округе в надежде, что Анна Менандская вышлет подкрепление. Оба этих отряда Кедла загнала за стены. Каждый день до Антье доходили все новые истории об очередной жестокой схватке, в которой пали братья из Конгрегации или арнгендские солдаты.

Сочия изнемогала от зависти, а брат Свечка изо всех сил пытался сделать так, чтобы она не забывала о своих обязанностях матери и повелительницы Антье.

Бернардин Амбершель почти не сталкивался с противниками правления Сочии: вояки ее любили, народ принимал.

Постепенно в результате военных побед зарождалось благополучие.

Сочия сцапала совершенного за поздним ужином. Старик сидел в небольшой комнатушке, примыкавшей к кухне, где оба они часто ели в одиночестве. День у графини выдался непростой.

– Совершенный, а могу я приказать принять новый закон?

– Что-что? – Монах не успел даже донести ложку до рта.

– Хочу, чтобы за нытье секли, а за глупость карали смертной казнью. Чего только от меня не требуют! Недоумки! Чушь какая-то! Ведут себя как избалованные четырехлетки!

– Ногами топают и вопят? – уточнил брат Свечка.

– Почему они не желают думать? Почему не хотят принять ответственность за самих себя?

Совершенный молчал.

– И чего это вы на меня так вылупились? Нет, не смейте! Не смейте все это поворачивать против меня!

И снова совершенный ничего не сказал.

– Тут совсем другое дело!

«Конечно другое», – словно бы говорила улыбка Свечки. Когда ныла Сочия Рольт – то уж по важному делу, она же не лавочник какой-нибудь, не ремесленник, которому всего-то и надо, что немного уважения.

– Проклятье! Ладно, вы победили. Мне, возможно, тоже пришлось бы отведать плетки. Но даже если и так…

– Повзрослев, ты поймешь, что почти все люди слабы. И ленивы к тому же. Слабые и ленивые люди ноют и жалуются. Иначе пришлось бы рискнуть и сделать что должно. А те несправедливости, от которых они страдают, часто даже и исправлять нет нужды, потому что несправедливости эти существуют лишь у них в голове.

Сочия надулась.

– Чтобы поступать правильно, нужна особая сила, а чтоб понять все, зоркий глаз.

– Эти ваши уроки! Вечно-то вы мне урок норовите преподать.

– Таково, девочка, мое призвание. Я же вроде как учитель.

– Да? Слишком вы серьезно относитесь к своим обязанностям. Послушайте, вам-то не пришлось на эти жалкие выездные суды таскаться. – И девушка принялась расписывать брату Свечке мелкие тяжбы во всех подробностях.

– Понимаю теперь, почему Реймон постоянно где-то пропадал, рискуя головой. Но почему этими разбирательствами не занимаются на местах суды? Спроси у них, и понастойчивей. Такими тяжбами должны ведать приходские священники и местные судьи.

– Понятно, почему священники отлынивают: все записывается, и им потом аукнется, если когда-нибудь церковь приберет к рукам Антье. А судьи, скорее всего, не хотят оскорблять соседей и потому отправляют всех ко мне.

Брат Свечка кивнул. Вот это конкретное нытье действительно заслуживает внимания. Следует сказать Бернардину. Сочии нужно, чтобы ее правительство функционировало на всех уровнях.

Да. В этом деле могут пригодиться особые способности Амбершеля.

Только демона помяни…

– Совершенный, взгляните! С Бернардином что-то не то.

Комнатушка, где сидели брат Свечка и Сочия, была небольшой. Пока не явился Бернардин, монах с девушкой ужинали в одиночестве, только кузина Кедлы Гилеметта иногда приносила напитки и уносила грязные тарелки. В Коннеке, с его постоянными скандальными историями и тягой к романтической любви и супружеской неверности, никому, даже самым упорным педантам, не приходило в голову обсуждать трапезничающих наедине шестидесятивосьмилетнего мейсальского совершенного и графиню.

Бернардин действительно выглядел странно – будто был в трансе.

Пришел он не один, а с женщиной. Вернее, с совсем юной девушкой, лет пятнадцати-шестнадцати, как оказалось при ближайшем рассмотрении. Из-за ее необычайной красоты возраст не сразу бросался в глаза.

Незнакомка была высокой и стройной. Большие голубые глаза, крупный рот, пухлые губы. В одной руке она несла металлическое ведро, в другой – пятифутовый посох с футовым навершием в форме буквы «Т», в третьей – кристалл из материала, напоминающего кварц, длиной в фут и толщиной в два дюйма. Внутри кристалла мелькала темно-зеленая тень. В четвертой руке девушка держала еще одно ведро – деревянное.

Брат Свечка почти не обратил внимания на лишние руки: он не мог отвести глаз от завораживающего лица в ореоле белокурых кудрей, от шеи, украшенной ожерельем-четками из полудрагоценных камней. Справа над верхней губой у гостьи темнела небольшая родинка – самая прекрасная родинка на свете.

Свечка не мог заставить себя оглянуться на Сочию, но подозревал, что и ее девушка точно так же заворожила.

– Она принесла дары, – пролепетал Бернардин.

Брат Свечка хмыкнул.

А потом медленно налился краской, почувствовав то, чего с ним не случалось вот уже несколько десятков лет.

У совершенного началась эрекция.

Незнакомка улыбнулась, продемонстрировав невероятной белизны зубки, и он понял, что она обо всем догадалась.

Ни монах, ни графиня не спросили, кто она и зачем явилась. Демоница, коей она, вне всякого сомнения, была, если только в ее обличье перед ними не предстал сам властелин тьмы, сложила свои дары на стол.

Свечке наконец удалось отвести взгляд.

Он посмотрел на первое огромное ведро, напоминавшее деревенский пруд. В нем неторопливо плавали четыре рыбины каждая в фут длиной, напоминавшие формой китов. Рыбины перевернулись, демонстрируя гнойно-желтые брюшки и круглые смеющиеся пасти с торчащими кривыми клыками. Демоница ухватила Бернардина за рубаху и притянула к себе. Амбершель дышал прерывисто, словно только что пробежал целую милю.

Девушка стянула с рыцаря рубаху. Бернардин содрогнулся, будто его дернуло током. Незнакомка выудила из бадьи рыбу и прижала ее к груди Бернардина, потом достала вторую тварь, третью, четвертую. Наконец все четыре рыбины присосались к Амбершелю и медленно погрузились в его плоть.

– Когда придет их час, ты будешь ведать. Облачись.

Рыбины исчезли, от них остались только страшные лиловые шрамы.

Медленно двигая негнущимися руками, Бернардин оделся.

Девушка повернулась к Свечке. Она точно была демоницей. Монаху вспомнились суккубы. Никогда, даже в безумные юношеские годы, не представлял он себе подобного искушения.

Член Свечки стал тверже камня.

– Возьми посох.

Свечка подчинился. Посох был составлен из двух узких струганых досок, выкрашенных белой краской, и выглядел довольно грубо. Верхняя, горизонтальная планка находилась на уровне глаз. Демоница запустила руку в деревянное ведро и вытащила оттуда двух змей – таких огромных, что поместиться в этом ведре они никак не могли. Третья змея на фут поднялась над краем ведра. Первых двух девушка повесила на посох.