Дмитрий Распопов - Мастер клинков: Начало пути. Клинок выковывается (сборник)

Я понятливо улыбнулся и спросил:

– Дяденька, а не знаете, сколько будет перекупщиков в этот раз?

Мужик покровительственным тоном сообщил:

– Басон говорил, не меньше десяти должно быть, ему брат сказал. А брат его в городской страже Шибота служит, уважаемый человек! – Лицо крестьянина приняло льстивое выражение. – Так что стоим и ждем, когда они появятся и настоящую цену дадут.

Я сделал удивленное лицо и пропищал:

– Ой, какой вы знающий, дяденька, просто жуть.

Крестьянин от похвалы раздулся:

– Давай беги и передай отцу, чтобы не вздумал меньше четырех сестерциев за мешок отдавать, мы уже обговорили с остальными, чтобы внакладе не остаться.

Поблагодарив его еще раз, я отошел и, скрывшись в толпе, стал подходить к другим подводам. Все ждали перекупщиков и зерно не отдавали. Я задумчиво почесал затылок: время уже за полдень, а перекупщиков всего два. Поинтересовавшись у людей о сроках проведения ярмарки, я узнал, что она продолжится три дня, чтобы со всех ближайших деревень успели приехать.

Осматриваясь и узнавая цены на все, что было тут представлено, я пожалел, что у меня было недостаточно денег, можно было устроить небольшой шок столичным перекупщикам, появившись на их рынке в столице.

«На следующий год я подкоплю деньжат и воплощу свои капиталистические мысли в жизнь», – злорадно улыбнувшись, решил я.

В первый день ярмарки были проданы все животные, овощи, инструменты и другие представленные товары, теперь их бывшие хозяева громко праздновали свои успехи, сидя тут же, за грубо сколоченными столами, и распивая пиво.

А вот из тех, кто торговал зерном, продали единицы, так как все ждали других скупщиков, которых до сих пор не было. У расторговавшихся зерно ушло по три сестерция за мешок.

На второй день ярмарки продавцы зерна были в недоумении: других скупщиков не было, а цены на скупку упали до двух сестерциев. К вечеру самые нервные стали продавать свое зерно по этой цене. Те, кто надеялся на последний день ярмарки, взволнованно переговаривались друг с другом, обсуждая случившееся и надеясь на то, что завтра перекупщики все-таки появятся.

У меня в голове начали мелькать мысли по поводу сложившейся ситуации, и я стал волноваться сильнее всех остальных – мои объемы зерна были значительнее, чем у нескольких десятков крестьян. Если перекупщики поступят завтра так, как я предполагал, меня ждут громадные неприятности. Нужно было что-то делать.

Для начала я стал следить за двумя перекупщиками, которые присутствовали на ярмарке, весь день следуя за ними едва видимой тенью и стараясь подслушать все разговоры. К сожалению, торговцы были очень осторожны и ни о чем, кроме текущих дел, друг с другом не разговаривали.

Отчаявшись, я подумывал снять свою слежку, тем более гном звал меня ужинать.

– Крон, можно тебя на пару слов в шатер? – услышал я слова толстяка, которые он едва слышно прошептал второму перекупщику.

Я в это время лежал под одной из телег.

Тот, которого назвали Кроном, осторожно оглянулся по сторонам и жестом показал – «следуй за мной». Я понял, что мне обязательно нужно услышать их разговор.

Когда скупщики вошли в свой шатер, я обогнул его и прислушался – к сожалению, ткань была слишком плотной, чтобы я что-нибудь услышал. Стрелой метнувшись к стоящим телегам, я схватил первый попавшийся железный предмет – им оказался обломок серпа – и, вернувшись назад, стал осторожно резать ткань внизу шатра.

– …точно Строн сможет задержать скупщиков из другой гильдии? – услышал я обрывок фразы, когда немного расширил дыру и осторожно всунул ухо в шатер.

– Не переживай, если глава сказал, что у нас есть день, значит, так оно и есть, – спокойно ответил второй собеседник.

У меня стало учащенно биться сердце. Вот оно, то, ради чего я весь день ползал на животе под телегами. Торговцы практически подтвердили мои предположения.

– Но, Крон, а что, если крестьяне откажутся продавать по сестерцию за мешок и решат ждать еще день, как тогда? – раздался голос толстяка.

– Да не трясись ты так, – презрительно ответил долговязый, – крестьяне всегда продают свои товары до окончания ярмарки, я не первый год здесь покупаю. Никогда после окончания ярмарки крестьяне не оставались еще на день, тем более на несколько.

– Ну хорошо, тогда будем ждать главу, – тяжело вздохнул толстяк.

Услышав то, что мне было нужно, я решил больше не рисковать и, пока меня никто не засек, уйти оттуда. Сильнее натянув ткань шатра вниз, я спрятал дырку от невнимательных глаз и, осторожно отползя назад, вернул на место обломок серпа.

Теперь, когда подтвердились мои предположения о хитроумной игре торговцев, можно было строить собственные планы.

Я подумал и решил рискнуть: если я выиграю, то заработаю крупную сумму денег, а если проиграю, то что ж, лишусь всего зерна и денег за ближайшие оброки.

На следующий день, ближе к полудню, я зашел в лес и переоделся в баронскую одежду – хоть и выглядела она неказисто, так как была перешита из старых вещей барона, но все же была одеждой дворянина. Умывшись и причесавшись как следует, я свернул крестьянскую одежду в узелок и зарыл под приметным деревом. Сумку я забрал с собой.

Выйдя из леса, я с важным видом прошел мимо кланяющихся крестьян к палатке ростовщика, который также присутствовал на ярмарке, чтобы ссужать деньги нуждающимся. Слуга у входа, увидев меня, сразу бросился навстречу и, кланяясь, за руку повел к столу, стоящему у дальней стенки.

Когда ростовщик вышел на свет, я рассмотрел его: это был очень худой человек невысокого роста, с невероятно бледным лицом и огромными мешками под глазами.

– Зачем к нам пожаловал дорогой господин? – льстиво улыбаясь, спросил ростовщик, сначала усаживая за стол меня, а потом и сам садясь с противоположной стороны.

Напустив металла и надменности в голос, я ответил:

– Вы, верно, шутите, любезный? Зачем же еще ходят к ростовщикам, как не для того, чтобы одалживать деньги?

Ростовщик немного изменился в лице, услышав мою грубость, но долг профессии заставил его улыбаться.

– Да-да, господин, конечно. Сколько же вам нужно? И под какой залог?

Я прикинул в уме: всего крестьянских подвод осталось на ярмарке около сорока, в каждой в среднем по 20–25 мешков пшеницы, сейчас цена колебалась между двумя и тремя сестерциями за мешок. Если скупщики в сговоре и сделают так, как я предполагал, то цена упадет еще минимум на один сестерций. Так что если я собираюсь скупить все, то мне нужно около ста пятидесяти золотых кесариев. Лучше взять сто восемьдесят, решил я про себя.

– Сто восемьдесят кесариев, – спокойно объявил я гигантскую для меня сумму. – Сроком на один год, залог – весь мой урожай и деньги за оброк с деревни. С возможностью досрочного погашения.