К. Рэд - Саги Старой Пустыни

– Это всего лишь сон. – снова повторила мне тень голосом Иосифа. – Вы так страшно стонали, скрипели зубами и корчились, что я решил разбудить вас, чтобы демоны пустыни не похитили во сне вашу душу.

– Да? Хорошо, ты можешь идти. – ответил я ему и, откинувшись на мокрую насквозь подушку, облегченно выдохнул. Похоже, душа моя действительно смущена, вот только угрожают ей отнюдь не демоны. Думаю, надо бы воздержаться от спиртного на неделю, пока не состоится этот проклятый суд. Потом уже можно будет пить – или от радости, или с горя…

Когда я увидел, как будет проходить суд, сердце мое сжалось и рухнуло в пустоту – я решил, что даже покровительство магов ничего не значит для Хана и намеченное судилище с принесением в жертву интересам Империи Ксенны состоится. Вместо закрытого заседания в судной комнате, Хан решил провести торжественный открытый суд на Площади Цветов, да еще и возглавил его лично – он сидел в кресле резной слоновой кости на спешно возведенном помосте; вся площадь была заполнена жадными до зрелищ жителями Аль–Хиры, лишь перед самым помостом редкая цепь стражников сдерживала толпу так, чтобы свободным оставался небольшой полукруг, где и находились все участвующие лица. Слева, у самого помоста – Ксенна с Амосом, который был назначен говорить в ее защиту, позади них я, как свидетельствующий в пользу обвиняемой; справа – мрачный коренастый мужчина средних лет, одетый в пышные белые одежды, с синей повязкой на голове, в окружении еще нескольких человек в похожих одеждах, но без повязок. Трое магов появились позже всех и демонстративно встали посередине, на равном от всех расстоянии. Впрочем, один из них, очевидно именно он и был нашим ночным гостем, видимо прочел по моему лицу все мои мысли, подошел сначала к белым одеждам, перекинулся с ними парой слов, затем направился ко мне.

– Не переживай, наш договор в силе, девушку отпустят. – негромкий голос из под бесстрастной маски прозвучал для меня божественным гласом спасения. – А еще у меня есть очень интересная новость и для тебя, и для нее, но не знаю, обрадует это тебя, или огорчит. Но об этом после.

Маг вернулся к своим товарищам, оставив меня озадаченно переваривать его слова, но тут мои размышления прервал звук огромного бронзового гонга, установленного на помосте рядом с Ханом. Суд начался.

– Жители Империи, какого рода бы вы ни были и каким бы богам не поклонялись, внимайте! – слова появившегося на помосте Голоса Хана гремели над затихшей с ударом гонга толпой. – Ханский суд, справедливый и беспристрастный, выслушает сегодня Ксенну из клана Темных Убийц, неимперского вероисповедания, и Абд–Одена, безродного, главу Верных Аль–Хиры. Выслушает и рассудит по справедливости, законам и древним обычаям. Первое слово обвиняющему!

– Великий Хан и жители Империи! – заговорил, выступив вперед, мужчина с повязкой. – Я обвиняю эту девушку в убийствах веры. Воистину, ужасно то, что совершила она, подстрекаемая джиннами и самим Локи! Под покровом ночи, по наущению своей злобной богини, она коварно зарезала во сне двенадцать человек, вся вина которых была в том, что они были Верными. Из них трое, о Хан – дети двух–трех лет, и шестеро еще – женщины; один же был немощным стариком, неспособным сражаться. Такие злодеяния не должны оставаться безнаказанными и я требую, по законам Империи, приговорить ее к четвертованию, чтобы впредь никому не пришло в голову нарушать священный завет первого Хана и убивать людей за их веру!

Закончив свою патетическую речь, верный склонил голову и сделал шаг назад – и тут же к помосту выскочил вертлявой юлой Амос, держа в руке свиток папируса, которым тут же грозно ткнул в сторону обвинителя.

– Значит вы утверждаете, уважаемый Абд–Оден, что ваших людей убили из–за их веры. А как насчет тех Верных, которые устраивают с завидным постоянством религиозные погромы в приграничных городах Империи и успевают вырезать немало народа, пока из ближайшего гарнизона не подойдут солдаты?

– Мы уже говорили с тобой про это, иудей! – глава Верных отвечал с видимым раздражением. – Те из нас, кто встал на путь меча, попали под соблазны Локи. Мы отрекаемся от них и не считаем их более слугами Одена. Мы не отвечаем за их действия, как и они не отвечают за наши.

– Отлично! – Амос театральным жестом расправил свой папирус. – У меня в руках сводки по Аксумскому эялету из канцелярии Муккариба Порядка по прошедшему полугодию. Так… сейчас… «Настоящим довожу до высочайшего Муккариба, что текущего количества солдат недостаточно, пользуясь чем, преступники в отдельных случаях избегают правосудия. В частности, после мятежа в Адулисе»… Нет, не тут… «после мятежа в Колоэ – шесть мелких групп из совершавших убийства и поджоги, в том числе: десять вооруженных мужчин и одна женщина – в сторону границы с Кушем; трое мужчин, шесть женщин и три ребенка – в направлении Химьярского эялета…» А выписка из Асумской канцелярии, которую я затребовал вчера, свидетельствует, что группа в подобном составе была только одна и прибыли эти беженцы действительно в течении нескольких недель после бунта в Колоэ. Именно они и были убиты обвиняемой.

Амос умолк, выдерживая эффектную паузу; впрочем, по лицу Абд–Одена было понятно, что он еще не осознает, что последует дальше. Я же уже все понял и внутренне аплодировал пронырливому книжнику, обещая себе непременно напоить его самым дорогим вином из всех, что можно найти в Аль–Хире, как только все закончится.

– Таким образом, Великий Хан, уважаемый Абд–Оден только что сам подтвердил нам, что жертвы преступления не являются Верными по их канонам, а следовательно, многоуважаемый Абд–Оден никак не может представлять их интересы в суде, преступление же не может быть квалифицированно как убийство веры. Ввиду открывшихся обстоятельств, я предлагаю признать случившееся самоуправным отправлением правосудия, поскольку были убиты мятежники, и кровной местью, поскольку были убиты невинные, и назначить по совокупности наказание в виде каторжных работ в течении трех лет.

Заметив краем глаза движение, я обернулся, и успел увидеть, как глава Верных чуть было не кинулся на Амоса, но был перехвачен своим соратником, который, горячо жестикулируя, начал что–то шептать ему на ухо. Послушав его, Абд–Оден несколько успокоился и остался на месте, но на его лице явственно читалось желание растерзать всех присутствующих во славу своего Ледяного Бога. Чем же его упокоили? Напоминанием, что удавка убийцы может легко настигнуть каторжника в любое время?