Наташа Корсак - Полёт в Чаромдракос

Лёгким жестом Камилла коснулась подвески, и зуб заблестел. Она ласково накрыла его ладонью, как бы приберегая бесценный блеск. Всё это время она продолжала напевать себе под нос какую-то мелодию, но я так и не смогла разобрать, о чем она поет.

Я замерла, стараясь сдерживать даже дыхание, чтобы меня не заметили. Я удивлялась, что в такой час Камилла не спала. Она, конечно, пыталась сомкнуть глаза, но через секунду они вновь открывались и глядели в пустоту. Но вдруг она спросила:

– Тебе что-то нужно, Рози?

Я молчала. Глаза мои бешено вращались и по и против часовой стрелки. Сердце билось сильнее. И как только она почувствовала, что я слежу за ней?

– Я пью горячий мед, – продолжала Камилла, – если ты не против, могу угостить и тебя.

Скрываться больше не было смысла. И я выпалила: – Не против.

– Tres bien! Aller, Rosie! [14] Отлично! Входи, Рози! ( фр .)

Когда я смущенно вкатилась в зал, Камилла уже готовила мне порцию сладости. Прежде я не пила горячий мед! С молоком – да. Даже с чаем. Но вот так просто – никогда.

Камилла протянула мне фарфоровую чашку. Я поглядела на заполнившую её до самых краев янтарно-желтую жидкость.

– А я не обожгусь? – с опаской спросила я.

– Не знаю, я не обжигаюсь, – глазами улыбнулась Камилла.

Сначала я принюхалась, коснулась губами чашки. И, высунув лишь кончик языка, как несмышленый котенок, лизнула горячий десерт. Уф. Обошлось без ожогов! Вкуснотища какая.

– Там ирисы и немного каштанов, – сказала Камилла и тут же поинтересовалась: – Не спится?

– Ага. То есть спится, конечно, но я волнуюсь за Луи, – попыталась оправдать я свой кухонный марш-бросок.

– Это напрасно, – констатировала Камилла и приблизилась к окну, продолжая прикрывать ладонью свою загадочную подвеску. – Для чижа Луи достаточно умен и понятлив. Я не сомневаюсь, что к утру он уже будет дома.

– А если нет?

– Тогда ты выбросишься из окна, как и обещала. Или я ошибаюсь? – задорно захлопала ресницами Камилла Штейн.

Я даже вытаращила глаза. Как же спокойно она об этом говорила! Вот тебе и бабушка.

– Не ошибаешься. Так и будет, – нахмурилась я. – Merci pour le miel! [15] Спасибо за мёд! ( фр .).

– Пожалуйста, а теперь отправляйся спать.

– А ты почему не спишь? – вдруг осмелела я.

Улыбка с её губ немедленно стерлась, и я заметила, как они нервно дрогнули. Но Камилла всё-таки ответила:

– А мне давно не до сна.

Я не стала больше ни о чем её расспрашивать. Да и кто даёт приличные ответы среди сонной ночи? Добравшись до комнаты, я вновь проверила все углы и комод – вдруг там прячутся сойки? Но, не увидев ни одной, легла спать. Во рту ещё остался приятный вкус меда и… каштанов. Сладко причмокнув, я снова проваливалась в душистые грезы, но на этот раз никаких полётов над ирисовыми полями не было. Мне снился Луи и его смешные птичьи танцы. Ночь поглотила все мои страхи и волнения. А лунный свет, свернувшись клубком на моем одеяле, тихонько сопел.

В лицо мне ударил утренний свет. И трынц – бзяк! Вместе с ним в окно ворвался и Луи! Он ликовал. Сделал несколько виражей под потолком. И, виляя хвостом, как гавайская танцовщица, опустился на мою подушку.

– Пщи-и-ив, пивчив, пивчив! Пуи, – повторял он.

– Предатель! – прищурилась я, но, сменив гнев на милость, уже ласково добавила: – Вот куда ты пропал? Ну, куда же ты пропал? – взлохматила я его птичьи перышки и чуть не заплакала от счастья: я так боялась, что он не вернется.

А этот «выхухоль» прыгал по мне, как ни в чем не бывало, и что-то говорил-говорил. И вот чертовщина. Мне вдруг показалось, что лепечет-то он на человеческом языке, только так быстро, что всё это походит на скороговорку.

– Не понимаю, – призналась я.

– Bonjour, la belle!!! [16] Доброе утро, красавица ( фр .). – тогда вполне членораздельно прокричал он.

– Здравствуй-здравствуй! – рассмеялась я. Видимо, Луи решил, что тараторством со мной не объясниться, и сказал первое, что мне было бы приятно услышать. Вот подлиза!

Он продолжал носиться по кровати, размахивая крыльями. От него пахло не то лесом, не то орехами. Точно я не могла уловить. И тут я решила покормить блудного болтуна. Одичал-то он явно с голодухи.

Вылезать из нагретой за ночь кровати совсем не хотелось, но, набравшись мужества, я скинула пуховое одеяло и попросила Луи подтолкнуть мою коляску. Та послушно тронулась и со свистом причалила.

Забравшись в свою «колесницу», потирая заспанные глаза, я принялась искать птичьи зернышки. Куда же маман их положила? Ага, вот они – в дальнем кармане рюкзачка. Пока я ковырялась, Луи важно расхаживал по подоконнику, бросая на меня неодобрительные взгляды и качая головой.

– Что не так? – спросила я.

– Пчив-пчив-птак, – ответил он и уселся, свесив лапки из окна.

– На-ка поклюй, – протянула я ему лакомство.

– Пчив… сама клюй, – вдруг бросил Луи. Или мне показалось? Не мог он такого сказать.

– Ешь! – повторила я.

– Пчи-и-и… Я не голоден!

Или Луи так издевался, или я сходила с ума! Не мог же он всего за одну ночь нахвататься новых слов. Он и старые-то неважно выговаривал. И к тому же раньше он никогда не отвечал на мои вопросы.

– Луи, – прошептала я. – Ты меня понимаешь?

– Вообще-то не очень… странная ты! – вызывающим тоном отчетливо и громко ответил он.

Мои глаза чуть было не лопнули от удивления, а уши вытянулись, подобно кроличьим, в струнку. Я высыпала горстку зерен на стол и, насупившись, смотрела то на Луи, то на зерна, то на живую картину на потолке, где и пчелы и рыбы – все словно смеялись надо мной.

– Может, хватит сидеть взаперти? – снова заговорил Луи. Прыгнул на стол и стал выкладывать зернышки в схематичный рисунок.

– Луи, ты что, правда разговариваешь? – не унималась я, продолжая следить за его старательными движениями.

– Ага! Заговоришь тут. Вот, смотри, – наконец он закончил своё зернотворение.

Талантливо, золотистым пшеном Луи выложил карту Парижа, а стрелочками указал дорогу до пышнокронного парка, обозначенного на его зерносхеме деревьями и водопадами. Прямо джунгли какие-то посреди города.

– Чудное местечко! Сегодня ты туда попадешь, – заявил Луи и подул на крупинки так, что все они хаотично разлетелись по столу.

– Я правда схожу с ума! Одно дело – это то, что ты говоришь. Допустим, тебя всю ночь дрессировала Камилла. Но как я куда-то попаду, если я сижу в своём кресле на четвертом этаже этого гадкого дома? И мне отсюда никуда не выйти.

– Но ведь ты хочешь посмотреть Париж?

– Луи, перестань. Это все твои выдумки. Никуда мы не пойдем. Чтобы спустить меня на улицу, вам с Камиллой придется украсть силу у самого Геракла, – сказала я и вдруг почувствовала, как мои глаза наполняются слезами.