Владимир Пуховцев - Житиé Святого Валентина

Более года назад по просьбе понтифика храма Юпитера, один из самых ревностных прихожан – наместник императора в Иудее, человек, обладающий несметными богатствами, – всегда во время своих приездов в Рим делавший более чем щедрые дары храму, пообещал пятерым своим рабам отпустить их на волю, если они формально примут христианство, будут регулярно сообщать о планах христиан и выполнять другие поручения. Очень скоро они заработали репутацию истинных последователей Христа и соответствующий авторитет у христиан Иудеи. Около полугода назад один из этих шпионов, заручившись письменными свидетельствами приверженности Христианской идее, и изображая из себя жертву начавшихся в Иудее гонений на христиан, тайно прибыл в Рим на купеческом корабле, щедро оплатив проезд деньгами своего хозяина.

Римские христиане приняли его, как надлежит принимать единоверца: его рекомендации были написаны людьми, которые стояли выше всяких подозрений. Как его и инструктировал хозяин, этот раб дал знать о своём прибытии понтифику храма Юпитера. Получив от понтифика условный знак, этот раб прибыл к нему за инструкциями…

Утром Рим буквально содрогнулся от святотатства. Статуи богов у храмов, расположенных на Форуме, подверглись надругательству вандалов. У статуи Ромы – богини-покровительницы Рима – была отбита голова, статуе Цезаря изуродовали лицо, отбив нос и уши. Но самое чудовищное надругательство свершилось в храме Весты, где неизвестные, ворвавшись ночью в храм, избили весталок, обязанных непрерывно поддерживать Священный огонь, и, опрокинув чашу с огнём, пытались погасить его. Рассказывали, что одна из весталок, превозмогая боль от побоев, с трудом доползла до тлеющей тряпки, на которую брызнула капля горящего масла из опрокинутой чаши, и раздувала тлеющую искорку до тех пор, пока огонь не был восстановлен.

Во всех случаях вандалы оставили знак – изображенный чёрной краской крест: у статуй Ромы и Цезаря он был торопливо выведен кистью на постаментах, а в храме Весты его изобразили на дверях. Такой крест не так давно стали использовать христиане, как символ своей веры. Нашлось много свидетелей, видевших вандалов, и утверждавших, что те были одеты в коричневые плащи с капюшонами из грубой шерстяной ткани, которые, как считалось, предпочитают носить христиане, хотя подобные плащи тогда носили отнюдь не только они.

Ввиду особой чрезвычайности происшествия немедленно был собран сенат, принявший решение об аресте всех известных христиан и преданию их главарей смертной казни. Когда решение сената об арестах было исполнено, свидетели среди арестованных сразу опознали шпиона понтифика храма Юпитера, и тот, умоляя сохранить ему жизнь признался, что действовал, выполняя решение христианской общины. Назвать своих сообщников он отказался, мотивируя это тем, что не хочет лишних жертв среди простых исполнителей, и «лишать жизни надо тех, кто принимает решения и отдаёт приказы». Впрочем, сообщников он не мог назвать при всём своём желании, так как их роль исполнили люди, подобранные понтификом храма Юпитера. Как только они явились в условленное место на берегу Тибра получить оговоренную плату, их убили младшие жрецы храма, и, привязав к ногам камни, сбросили тела в воду.

На совете понтификов было решено для успокоения римлян устроить в Колосее 27 27 Современный Колизей – амфитеатр, на арене которого проходили бои гладиаторов, травля хищниками преступников и даже имитация морских сражений. зрелища: вначале сражения гладиаторов, затем последует травля главарей христиан львами, а в завершение народу на арене будет показано, как христианок будут насиловать быки, кони, ослы и собаки.

– Давненько римляне не видели подобного зрелища. На мой взгляд, отвратительно, но вполне соответствует тяжести совершённого преступления, – пряча цинизм за маской объективности, после безупречной инсценировки длительной нерешительности и внутренней борьбы, одобрил предложение верховной жрицы храма Весты понтифик храма Юпитера.

Галлиен во время заседания совета не проронил ни слова.

После срочного вызова к императору и беседы с ним, Кратоний вернулся домой мрачнее тучи. Первым делом он осведомился, не проснулся ли Валентин. Эфинус и Аполлоний уже покинули дом Кратония, сославшись на то, что «в обители ожидает много дел» – дом, где проживали, они почему-то называли «обителью».

Валентин спал уже четвёртые сутки подряд, присматривать за ним в доме остался Прокул. Помогать Прокулу вызвался Геримон. Хотя помогать собственно говоря было не в чем – Прокул сам тяготился бездельем и эта тягость усиливалась тем, что его не оставляла тревога за состояние Валентина.

Сон Валентина был скорее длительным обмороком, чем собственно сном. Прокула успокаивало лишь то, что с лица Валентина сошла та смертельная бледность, с которой он вышел из комнаты Геримона после исцеления мальчика. Дыхание, первоначально какое-то аритмичное, стало ровным, стоны, которые время от времени издавал Валентин прекратились.

Геримон чувствовал себя неловко из-за оказываемого ему повышенного внимания окружающих, поэтому предпочитал общество Прокула, которого расспрашивал об учении Христа, об истории Христианства, о Валентине. По тому, как мальчик задавал вопросы и смотрел на него, спящего, чувствовалось, что его благодарность Валентину за исцеление безгранична.

Кратоний, наблюдавший за сыном, с огромным огорчением начал сознавать, что мальчик последует за Валентином без раздумий хоть в огонь, хоть в воду.

Как учёный, Кратоний, приняв новую веру, сразу решил разобраться в её нюансах. Имея доступ в императорский архив, он разыскал там сочинения христианских публицистов Аристида и Юстина, адресованных императору Антонину Пию с целью объяснить сущность христианских религиозных верований и убедить в клеветническом характере обвинений, возводимых на христиан их идеологическими конкурентами и соперниками. У своих постоянных поставщиков книг он заказал полемические произведения о христианстве Тертуллиана и Киприана, казнённого по приказу отца Галлиена – Валериана.

Читая сейчас Аристида, Кратоний с горечью узнавал в подвижническом обожании сына, подвижническое обожание Христа своими учениками. Но, размышляя о дальнейшей судьбе сына, Кратоний понимал, что рядом с Валентином мальчик будет далёк от того множества извращённых соблазнов, которыми искушает неопытные подростковые души Рим, сумеет сохранить и развить лучшие человеческие качества.

«Судьба служителя настоящего Бога, гораздо завиднее любой мирской судьбы, так как в этом мире воинствующе торжествуют жадность, зависть и подлость, угнетая честность, благородство и порядочность, – рассуждал про себя Кратоний. – В конце концов, именно Валентин вырвал мальчика из лап смерти, которыми она уже крепко ухватила его, и Валентин теперь имеет, возможно, даже больше прав на мальчика, чем мы, родители. – Эта мысль его возмутила, и он тут же ответил сам себе. – Валентину скорее всего даже в голову не придёт мысль предъявлять какие-то права на мальчика. Это всё глупые проделки сознания отца, делающего выводы на основании одних лишь взглядов ребёнка на человека, рядом с которым он пережил самый страшный момент своей жизни. Это всё глупая отцовская ревность к человеку, вклад которого в судьбу сына оказался не меньшим, чем мой: я дал мальчику жизнь, но оказался не способным поддерживать её должным образом, а Валентин вернул Геримону эту жизнь, когда тот её почти уже потерял. – Отгоняя эти мысли от себя, Кратоний подумал о том, что пусть всё будет так, как решит сам мальчик. – Но как это воспримет Цецилия?»