Владлен Авинда - В поисках чаши Грааля в Крыму

За всех говорил Тих, объедаясь мясом, которое редко подавалось к столу в их стойбище.

– Молодец, Мед, ты удачливый охотник! Так быстро двух зайчишек поймал на стрелу! Я сколько хожу и никак не могу подстрелить убегающих зверюшек!

– А Меду далеко уходить нельзя, ведь я ждала его! – неожиданно Роса призналась в своём чувстве.

– Это правда? – вспыхнул Мед от давно заданного сердцем вопроса.

– Разве огонь факела тебе ничего не рассказал?

– Он стал моим призывным светом!

– А я твоей возлюбленной!

– Да здравствует наш славный костёр!

– Это весна виновата! – заметил Тих.

– А может это сон наяву? – вдруг испугалась Роса.

– Протяни руку ко мне, и ты почувствуешь горячий стук моёго сердца! – смущённый счастьем, застеснялся смелый охотник, прикрываясь пылкой тирадой.

А Длинное горное плато, самое низкое и доступное из всех плоскогорий Тавриды, испещрённое балками, руслами ручьёв и рек, скалистыми гребнями, воронками, котловинами, небольшими долинами, слабо облесённое и продуваемое ветрами каменистое пастбище для скота живущего здесь народа – тавров. Нагорье, словно «оспы», пронзили черные колодцы пещер, куда не раз проваливались любопытные и не осторожные звери. В обрывах скал, тянущихся на востоке и западе, довольно много хорошо обогреваемых солнцем и защищённых от колючих и хладных ветров, дождей и непогоды навесов и гротов. В них укрывались и находили убежища охотники и скотоводы, использовали для загона скота на ночёвку или спасались в сильный буран и непроглядный туман.

В зимний, весенний и осенний периоды на плоскогорье веют южные ветры, а летом западные и северо-западные ветры.

Через всё плато протекает река Суботхан, есть два небольших озера, и изливается много родников и источников. Встречаются голи – естественные понижения, замкнутые воронки, заполненные дождевой и снеговой водой. Дно таких углублений покрыты слоем красной глины, преграждающей утечке воды в подземные полости, иногда пастухи уплотняли дно голей глиной с соломой и навозом. Получались полуестественные водохранилища, утоляющие жажду выпасаемому скоту в жаркие дни лета.

На Длинном плато лежат черноземовидные щебенчатокаменистые почвы, сильно разрушенные от выпаса скота. Луговые низины с намывным слоем почвы тавры использовали для земледелия.

Глухая сторона, если внизу в долинах весело вились дымы над стойбищами, деревеньками и хуторами, то здесь замшелые камни, высокие и пахучие травы, дикая затерянность горного мира с хищниками и опасностями.

Травянистая растительность простиралась здесь из чабрецово-типчакового сообщества в восточной части, на северных отрогах и в центральной части состоит из дубравниково-типчакового сообщества, а на дне карстовых воронок и по пологим склонам – злаково-подмаренниковые. По краям плато высится лес из дуба, граба, клена, бука, а по балкам заросли кустарников из лещины, кизила, клёна полевого, липы, тёрна.

В сквозном весеннем свете отпечатывались рядом и пересекались лазурные следы Росы и Меда, которые так и не заснули в такую волшебную ночь, сладкое дыханье влюблённых словно застыло в белых лепестках подснежников, в горицветах весенних, в крокусах прекрасных. Точно живая и зрячая восходила, прорастала, зацветала и ступала любовь.

Жить в Красной пещере было неудобно, холодная, сырая, населённая необычными и жуткими звуками журчащей воды, где обитают души умерших людей.

Роса привела Меда к входу в пещеру. Здесь каменный красный панцирь скалы раскололся и гигантские глыбы раздвинулись, открывая широкий лаз в чрево земли. Скалистые острые и поломанные клыки торчали в оскаленном зеве зловещего ада. Здесь всегда ждали заблудшие редкие души. Там, в подземной глубине, мир опасный, ужасный, неясный. Необычное внутреннее предостережение остановило Меда перед чернотой, он замер и сразу ощутил дыхание пещеры, будто звериное, прерывистое, сиплое, с кашлем и мокротой. Потом послышался скрежет клыков, словно точили их о белую кость мертвеца. И непонятная дрожь воздуха сжала и пронзила тело Меда. Он чувствовал, как оплетают его невидимые щупальца кошмарных ходов под землёй. И влекут таинством первых робких, но смелых шагов.

– Ты слышишь, Роса, в пещерной засаде, замерло чудище неведомое? – вдруг с опаской проговорил осторожный охотник.

– Нет, мой милый, там восседает Божество! – успокоила девушка насторожившегося охотничьего орла.

– Я слышу тяжёлую поступь?

– Это шаман идёт нам навстречу.

– А не крадётся ли коварный зверь?

– Мы с тобой увидим мудрого мага!

– Я вижу только далёкое сияние.

– Пещерная тень длинна и загадочна.

Они с вопросительным ожиданием застыли на перекрёстки тьмы. Оттуда нечеловечий дух глядел красным глазом сквозь каменный хаос и хитросплетенье ходов, где раздавался железный хромоногий скрип ступающего Хранителя пещер, осторожно ставившего ногу и бормотавшего молитвы во имя спасения мира.

Появился Шаман внезапно, как свалившаяся судьба с проклятьем схожая, желто-серый, седой, всезнающий с пылающим факелом, подожжённым от раскалённого земного нутра. Медвежья коричневая шкура укрывала нагие крутые плечи, а на ногах деревянные башмаки, подбитые бронзовыми подмётками. Белая борода и сверкающие глаза. И мощные руки, умеющие вырвать горячее сердце у врага или непокорного тавра. Шаман велик и могуч у Святилища Подземногол Духа, разгоняя мрак багровым огнём, отпугивая черных бесов, пляшущих по кровавым стенам. Здесь думы, мечты и виденья срослись с мечущимися мыслями Меда.

Белые черепа с чёрными глазницами, аккуратно выстроенные вокруг каменного пышного идола с кружевными натёками, сурово и магически взирали на пришедших к пещерному святилищу. Ведь в них обитали души мертвых, а живые не могут их понять, как не соединить земной Удел и подземное Тленье.

Сальные огни язычество горели в глиняных плошках, расставленных на известняковом подиуме пещерного храма. Тут же рядом на скальных выступах, террасах и полочках стояли ритуальные чаши, кубки, кувшины, миски, полные яств и приношений Божеству. Лепные сосуды имели глянцевитую поверхность, одни чёрные, другие розовато-коричневые, украшенные рельефными валиками или нарезным геометрическим орнаментом.

А на особом центральном постаменте находился необычно украшенный сосуд. На округлых глиняных боках чернолощеного сосуда вырезаны изображения солнечного диска с расходящимися лучами и узор-орнамент грозового неба с вдавленными каплями дождя и рассекающих линий, изображающие зигзагообразные молнии. Священная композиция из Высших сил природы, ведь от них зависит судьба урожая. С гулкой высоты пещерного зала-храма, с рифленого, цвета слоновой кости потолка, капала прозрачная слеза Божества прямо в мистический сосуд, полный хрустальной влаги.