Владлен Авинда - В поисках чаши Грааля в Крыму

Кто знает, какие драматические события преждевременно вырвали из жизни эту юную чету? Парные погребения в курганах встречаются нередко. Чаще всего они были связаны с человеческими жертвоприношениями в честь умершего. Жена, ребёнок, брат или друг должны были сопровождать на тот свет своего знатного родича или соплеменника. В жертву могли принести и схваченного чужеземца или пленника, взятого в бою. Во всех этих случаях взаимоположение костяков погребённых иное, чем в данном, – сразу видно, кто главный, а кто только сопровождает основного покойника. Главного обряжали с торжественностью, подобавшей тому общественному положению, которое он занимал. Лежит он в центре широкой могилы, вокруг него вещи, служившие ему при жизни, а тела людей, насильственно отправленных с ним в могилу, занимают скромное место в его ногах или на почтительном расстояние сбоку.

Жизнь древних людей была ограничена вековыми суевериями, каждый их шаг был подчинён религиозным обрядам, запретам, нерушимым обычаям. Что же побудило их в данном случае нарушить обычный ритуал, поступить вопреки погребальному канону? Признаемся, невольно вслед за этим вопросом нам в голову приходят мысли, выходящие из рамок бесстрастного и объективного археологического исследования. Но это мысли о вещах, извечно присущих человеку. Кем были друг другу эти безвестные кизил-кобинцы? Соединила их или не смогла разлучить смерть? Может быть, это одна из жён добровольно отправилась на тот свет за любимым супругом, безвременно погибшим в какой-нибудь схватке с врагом? В то тревожное время людям приходилось не только непрерывно трудится, добывая пищу, но и постоянно сражаться за плодородную землю долин, за пастбища и охотничьи угодья – владения своего рода или племени. О кровавых битвах часто рассказывает археологам то обломок кремневого копья в грудной клетке человеческого костяка, то бронзовые наконечники стрел, застрявшие в глазницах или позвонках погребенных, то следы страшных ударов боевых топоров на черепах и костях. Все известные археологам в горном Крыму поселения и могильники эпохи раннего железа (начиная с VII в. до н.э.) тяготеют к обширным, самой природой укреплённым и замкнутым горным урочищам. Крутые лесистые склоны, отвесные скалы делают их труднодоступными, а там, где можно пройти, люди сами сооружали искусственные препятствия, например, каменные стены, протянутые от обрыва к обрыву поперёк узких горных проходов. На Долгоруковском нагорье, недалеко от Красной пещеры была обнаружена такая стена, преграждавшая проход из бассейна верховьев Салгира в бассейн Бурульчи и других притоков реки Зуи. Северная чатырдагская стена стояла на спуске в долину Салгира с западной стороны. Таким образом, широкая, хорошо орошаемая чаша его верховьев, собирающая воды многих родников и богатая плодородной почвой, была защищена со всех сторон. Точная дата сооружения этих стен ещё не установлена.

Чем больше всматриваемся мы в разнообразные древности этого огромного урочища, тем яснее становится, что Кизил-коба в свое время являлась центром какого-то своеобразного мирка. В VII-VI столетиях до н.э. и позднее его обитатели жили довольно замкнуто и, видимо, несколько изолированно от населения соседних урочищ, а тем более от чужеземцев. Коренное население Крымских гор во многих местах долго сохраняли свою независимость, а вместе с ней и самобытную примитивную культуру, которую оно донесло почти до раннего средневековья».

Прощайте Мед и Роса! Мы будем помнить о вашей горячей любви и самопожертвованию ради своего народа. Пусть эти строки станут воспоминаниями о вашей печальной повести древнего времени!

На высокой конусообразной горе, древнем коралловом рифе, высится генуэзская крепость, словно каменная ступень в небо. Вершину мощного скального утёса, который пропастью уходит прямо на юг в море и плавно спускается к северу, венчает Дозорная башня. В ясную погоду с ней открываются синие дали, где в прозрачности необычным пареньем встают силуэты Медведь-горы и скалистая корона Ай-Петри. Ночью на башне горел огонь маяка, как красная мигающая звезда, поднявшаяся в бархатную высоту. И на дрожащий свет белыми мотыльками парусов летели быстроходные корабли. Из бездны небесного эфира и льющего серебром моря выплывали сладкозвучные сирены к звонкому утёсу, где кружилась бессмертным пеньем печальная легенда о бросившейся со скалы обманутой дочери архонта, правителя крепости. Её любимого, простого пастуха, коварным путём отправили в заморское плавание, откуда он не вернулся. И девушка, не выдержав разлуки, укоряя отца в предательстве, лебедем со сложенными крыльями сорвалась в паденье. И теперь душа её парит над волнами, облетая каждый приплывающий корабль к Солдайи, разыскивая среди команды своего любимого.

Цитадель, или Консульский замок прекрасно и гармонично вошёл в очертания утёса, обнесённый мощными стенами с двумя большими прямоугольными башнями, где своим строгим силуэтом вознёс его к легким контурам прозрачных облаков, витающих над миром. Тучки – »белогривые скакуны» сдерживали свой быстрый «бег» у высокой башни, заглядывали в узкие стрельчатые окна-бойницы, будто пытаясь разглядеть лик уже новой властительницы замка, так дивно играющей на лютне и чистым голосом певшие итальянские песни. Теперь комендантом крепости был верный служака банку Святого Георгия, владевшим черноморской колонией Капитанство Готия, куда входила крепость Солдайя, Христорофо Ди Негро, сухой старик в малиновом камзоле и кружевным белым воротником. А его прелестную дочь звали Франческа, и она тоже горячо и неожиданно полюбила простолюдина рыбака Никколу, познакомившись с ним в плавание на парусной лодке на рыбной ловле. «Маленькие люди без имени» – к такому городскому плебсу относился Никкола, хотя на вид был красивый и крепкий. Свою тайну молодые держали в строжайшем секрете, боясь гнева вспыльчивого отца, тоже способного отослать Никколу подальше от Франчески, как сделал архонт в античной легенде.

Стены крепости и башни сложены из местного серого известняка и песчаника. И пахнут смолами, мхами, травами, солью моря, солнечным жаром – каменные кружева с мерлонами и кремальерами зубцов на высоких восьмиметровых стенах. Почти все башни трехстенные, открытые изнутри с удобными деревянными настилами для обороняющихся воинов. Они были теснее связаны с системой обороны города, чем замкнутые четырёхстенные, стоящие словно «отшельники-монахи в длинных рясах».

Территория крепости делится на два яруса: нижний, ограниченный рвом и наружными стенами с боевыми башнями, и верхний – цитадель. Единственный вход в крепость через северные ворота, наглухо закрывающиеся уже вечером. По Уставу генуэзских колоний на Черном море комендант не имел право ночью покидать крепость. Хорошо сохранились пазы, где поднималась решётка, и следы устройства для подъёмного моста через ров. Ворота крепости прикрываются двумя полубашнями. Западная – носит имя консула Якобо Торселло; восточная называется башней Бернабо ди Франки ди Пагано. Башни поставлены под углом друг к другу, чтобы можно было вести перекрёстный обстрел на всём внутреннем пространстве предмостного укрепления.