Владимир Буров - Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого

Но вот путешественник из Созвездия Пса предложил им объяснить приличие и достоинство их имен, если возьмут его по пути на Землю.

– Не беспокойтесь, я вам не помешаю, выйду чуть раньше на Марсе.

– Что вы собираетесь там делать? – спросил Кобыла.

– Работать.

– Кем?

– Марсом.

– Там уже есть один Марс.

– Он недавно умер от угарного газа, поднимающегося с Земли. Я должен понять причину проникновения этого газа через герметичную оболочку Марса.

– Как тебя звать? – спросил старший из сыновей Кобылы по достойнейшему имени Жеребец.

– Зови меня Вигрис.

И парень объяснил толпе, пока еще чинно и благородно восседающей за отдельными столами бесприютного заведения, называемого так, что только для тех:

– Кто не находит другого пространства для уединения свой души, кроме кабака.

– Некоторые – большинство – думают, – сказал он, что живые существа выбирают себе имена обычные, такие, как Елка или Кошка, или Жеребец – только из-за своего скудоумия, случающегося или после вчерашней пьянки, или вообще ни бельмеса – ни гу-гу в частях, составляющих окружающее нас пространство. Нет!

Обычное, всем известное слово Кошка, означает, что человек этот:

– Избранный, – или в простонародии блатной.

– Почему? – угрюмо всё еще спросил Кобыла.

– Потому право носить всем известное имя Елка, Кошка, Жеребец или Кобыла имеет только человек, сумевший встать на один уровень с окружающей его природой.

– Взял себе то – попросту говоря – то, что принадлежит всем, – сказал кто-то из толпы, не нашедшей себе места за столами, и сидевшей у двери перед костром, называемым здесь баром, образованным сложением двух слов:

– Ба – халява и Ром, как то, что больше всего мы любим на халяву.

– Получается, что эти ребята: Кобыла, Жеребец, Елка и Кошка получили свои имена задаром, как теперь ясно на:

– Халяву, – а это означает:

– Дар Белой стороны Тау Кита своим представителям на Земле.

И называть их лучше всего Ромины. Ром – это таинство радости, а Ин – значит, уже радость эта, находится внутри их.

После такого объяснения ребята взяли с собой Вигриса из далекого созвездия Пса, и случайно проспавшего свою высадку на Марсе, оказавшегося вместе с ними на Земле.

– Вас зовут в банкетный, сэр, – сказала повариха, которая умела жарить Курицу по Клайпедски, через дверь.

Тут же подошла и администратор и сказала сидящим за стойкой лейтенанту и Холодильнику:

– Пора на работу, господа.

– Я на работе, – нагло ответил Хол. – Меня вызвали пить – прошу прощенья, не пить, а пилить морозильную камеру в мясном цехе.

– Если человек выпил, то пилить он уже не может, а только и дальше: пить, пить и пить, – сказала она, и разогнала гостей, предполагая оказать услугу бармену, избавив его от безденежных гостей. Тем более, с самого утра.

– Кто меня звал? – но не увидел в банкетном никого, хотя и не хотел видеть никого.

– Ириска, это ты? – спросил он, думая, что официантка теперь заставит его находить с ней контакт в любое время дня, – если уж у него не остается для нее ночи.

– Да, – услышал он, но никого не увидел.

– Ты за шторой?

– Нет, за занавеской.

– Прошу прощения, мэм, но утром у меня слишком много дел.

– Окей, но я не она, а он, и да: можно я буду жить у тебя?

Бармен присел на первый попавшийся с краю стул и молвил спокойный языком:

– Я сам снимаю полдома только. Там иногда бывают бабы, тебе это помешает жить по-человечески.

– Нет, – был ответ, я не хомо сапиенс, в переводе с языка Созвездия Пса:

– Порабощенный, – а:

– И явился, переместившись из-за шторы на стол.

Это был треугольник с двумя зелеными глазами и одним желтым в виде носа. Рта не было, а появлялся он только когда субъектум начинал говорить, и исчезал полностью при молчании. Впрочем, и во время говорения тоже ничего не было слышно снаружи, но внутри всё понятно, как Александру Пушкину, когда он:

– Как труп в пустыне я лежал, – с вырванным, однако языком.

И.

И пришлось согласиться. Вроде бы удивительно, но с другой стороны – это именно то, о чем мы так долго мечтали.

Однако треугольник не исчез, пришлось поставить его дома на прикроватной тумбочке, как:

– Портрет, твой портрет, работы, однако, Тулуз Лотрека.

– Ты где? – спросил вечером Владимир, но не услышал ответа.

Скорее всего, на такое расстояние этот сигнальный треугольник не берет, решил Вова.

Только в пятницу вечером они появились опять и, к большому облегчению Владимира:

– Всё с той же половиной золота, которая у них оставалась после стартовых игр в банно-прачечном комплексе, на хате у Енота, и в неработающих еще до начала лета пустых павильонах детского лагеря.

Иван положил пятерку на стойку.

– Хеннесси есть?

– Нет.

– Что есть?

– Коньяк пятнадцатилетней выдержки.

– Налей всем.

– Здесь кроме меня больше никого нет.

– Позови зав производством.

– Зачем? – спросил Вова.

– Мы хотим начать всё сначала, – вставил Фёдор, видимо имевший на это право по умолчанию. Какому? Неизвестно.

– По тарелке супа с капустой, тоже включите в счет, – сказал Малик.

– Суп с капустой – это щи, – сказала, как промельк маховой официантка Та.

– Жаль некому возразить, – ответил в потолок Андрей.

– Можете возразить мне, – сказал Вова, – и я с вами соглашусь. Только один вопрос:

– Кто вас просветил насчет щей и супа, что суп всегда больше щей?

– Зав производством, – автоматически ответил Андрей.

Иван нахмурился, и молвил:

– Это какая зав? Та, у которой мы были?

– Нет, это Ла – Виринея, – ответил смело Андрей, чтобы позлить Ивана своим первенством у нее.

Иван долго молчал, пока не съел почти весь суп за стойкой. Не доел только потому, что подошла Марья Ивановна – администратор, и вежливо попросила сесть:

– За свой стол.

– Свой – это хорошо, – мирно согласился Иван.

Все, кроме Ивана встали и пошли за последний стол.

– Не был, – первый ответил Вова на еще не заданный вопрос Ивана.

– Какие ваши доказательства?

– Я с ней был.

– Она не могла раздвоиться?

– Не так быстро, – ответил Вова.

– Зачем тогда Андрей сказал то, что сказал?

– Да, сэр, хочет позлить вас.

– Зачем?

– Скорее всего, договорился с вашими противниками.

– Спасибо, что подсказал, а то я не верил.

Этот Андрей еще тот гусь, подумал бармен, именно из-за него в прошлую субботу опять ничего не вышло с Певицей Роз Мари. Да именно так все три слова с большой буквы, ибо то она Певица, то Роз – сука шипастая, и, видимо, должна быть еще и Мари – от рифмы:

– Дари любовь. – Но как, трудно себе даже представить.

Или.

Или всё-таки что-то было?

К нему подошла ее подруга, и сказала: