Василий Сахаров - Развилка

К счастью для старшины и еще двух бойцов, дверь была открыта. Они вломились в квартиру, и произошел взрыв. Мощная граната встряхнула дом и с потолка посыпалась штукатурка. Однако старшина с бойцами, в отличие от тех, кто остался снаружи, не пострадали. А когда слегка контуженные они покинули квартиру, то обнаружили только трупы. Комсомольцы и немцы лежали вперемешку среди кусков разбитой лестницы и вывалившихся из стены кирпичей.

– За мной! – подобрав немецкий автомат и сдернув с мертвого пехотинца подсумок, сказал старшина и первым выскочил во двор.

Захаров ожидал, что сейчас примет последний бой и ринулся на улицу. Но здесь, совершенно неожиданно, он обнаружил бойцов Красной армии, не ополченцев, а красноармейцев. Они вели бой с немцами, которые снова отступали, и посреди улицы горела вражеская бронетехника. В штабах все-таки сориентировались, осознали, откуда грозит опасность, и бросили навстречу немцам все, что было под рукой, два батальона мотострелков из 4-й МСД и сводные отряды ополчения.

Фашисты отступили и больше не атаковали. Первый день боев за Москву закончился, и уже ночью старшина Захаров вернулся к полковнику Кириллову.

Где-то далеко на востоке кипели кровопролитные сражения. Немцы, несмотря на громкие заявления, не смогли сходу взять Москву и обе противоборствующие стороны бросали в котел все новые и новые силы. Если верить речам Геббельса, немцы уже контролируют всю северо-западную часть города, дошли до Паркового кольца, заняли Химки, Тушино, Кунцево и Фили, под обстрелом Красная площадь, жители радостно встречают германских освободителей и в Москве царит безвластие. А если послушать СовИнформбюро, все наоборот. Немцы несут огромные потери и выдыхаются, горожане массово вступают в ряды ополчения, а доблестные бойцы Красной армии каждый день совершают чудеса героизма. Скорее всего, правда где-то посередине, как обычно.

Что же касательно нас, то занятия в школе продолжались своим чередом и приближался выпуск. Вот только мы никак не могли взять в толк, что ожидает нас дальше. Немцы, с которыми мы могли общаться, были уверены, что война закончится еще до наступления Нового Года. СССР капитулирует и после того как они быстренько дожмут англичан наступит мир, который принесет Третьему Рейху процветание. Следовательно, никакой Русской Освободительной Армии не будет и нас, кто изъявит желание служить Великой Германии, отправят в подразделения вспомогательной полиции, а остальных разгонят. Однако преподаватели придерживались иного мнения, диаметрально противоположного. Они верили, что война продлится долго, не год и не два. Поэтому создание РОА, которое в свете последних событий, немного приостановилось, неизбежно и войны хватит всем.

Иван Сергеевич по этому поводу высказался неоднозначно:

– Это до поры до времени немцы так уверены в своих силах. Погодите, наступит русская зима, они поморозят сопли и начнут понимать, куда залезли. Сейчас у них эйфория, особенно у тех, кто сидит в тылу, и каждый день слушает речи Геббельса. Но скоро она пройдет. Поэтому не забивайте себе голову ерундой…

По моему глубокому убеждению, Иван Сергеевич был прав на все сто процентов и я не отвлекался, впитывал в себя новые знания, хорошо питался, занимался спортом и очень хотел стать сильнее, быстрее и умнее. Что завтра меня ожидает – неизвестно, и пока есть время необходимо готовиться к очередным испытаниям. Я уже не за красных, не за белых, не за немцев, а за самого себя. Минувший месяц очень сильно изменил мое отношение к советской власти в худшую сторону, но я все равно не мог до конца отделить себя от прошлого, в котором было не только плохое, но и хорошее. И как-то незаметно я решил, что пока буду катиться по колее. Куда кривая судьбы выведет, там и буду. Главное – выжить. Остальное пока мимо.

День сменялся другим днем. Наступил выпуск, курсанты сдали зачеты и каждый из нас, невзирая на прежние звания, происхождение, возраст и заслуги, получил чин урядника. Никаких торжеств начальник школы решил не устраивать. Нам выдали немецкие документы и мы отправились в казарму. Я собирался выспаться, однако неожиданно меня вызвали к Ивану Сергеевичу.

Я вошел в пустой класс, увидел Ивана Сергеевича, который сидел за столом и читал какую-то книгу, а затем доложил:

– Господин преподаватель, урядник Погиба по вашему приказанию прибыл!

– Тише-тише, – не глядя на меня, он положил книгу на стол и махнул рукой: – Присаживайтесь, Погиба. У меня к вам есть разговор.

Присев напротив Ивана Сергеевича, я замер. Зачем он меня вызвал? Чего хочет? Сейчас узнаю.

Преподаватель посмотрел на меня и наши взгляды встретились. Я отвернулся раньше и услышал:

– Погиба, у меня к вам два дела. Одно личного свойства. Другое по службе. С какого начать?

Я пожал плечами:

– Без разницы.

– Тогда с личного. Нашелся ваш родственник.

– Какой родственник? – не понял я. – О чем вы, Иван Сергеевич?

– У вашего отца был родной брат, Кондрат. Вы знали об этом?

– Нет.

– Тем не менее, это так. Не стану скрывать, вы меня заинтересовали, в будущем из вас может выйти неплохой офицер, да и фамилия знакомая. Казачий мир хоть и велик, но, так или иначе, все друг друга знают. Кто-то кому-то родич, кто-то с кем-то служил и воевал, а кто-то в мирной жизни пересекался. Я связался с Кондратом Погибой и он подтвердил, что родом из Уманской, что в станице оставался его родной младший брат, и что у него был сын Андрей, то есть вы.

– И где мой дядя сейчас?

– Он в Берлине, при штабе Казачьих Формирований. Какую именно должность занимает мне неизвестно, но раньше он был при атамане Шкуро. О вас родственник уже в курсе и желает встретиться. Вы этому рады?

Ошарашенный таким известием, я ответил честно:

– Пока не знаю.

– А хотели бы этого?

– Трудно сказать… Наверное…

– Понимаю вас. Хотя в любом случае эта встреча пока невозможна.

– Почему?

– Формирование 1-й дивизии РОА идет со скрипом, слишком много препятствий, и завтра вас отправят не на запад, где находятся наши главные лагеря, а на юго-восток, поближе к линии фронта.

– И с чем это связано?

– Я мог бы ничего не объяснять, но отвечу. Вам это пригодится для понимания подоплеки некоторых событий. Тем более, это не такая уж большая военная тайна. Немцы до сих пор не определятся, чего именно они от нас хотят. Многие германские генералы сомневаются в целесообразности крупных воинских соединений из числа казаков, русских эмигрантов, перебежчиков и военнопленных. В Берлине идет подковерная борьба, а рейхсканцлер использует грызню политиков и военных в своих целях. Поэтому в один день он может одобрять создание РОА, а в другой нет. Когда школа формировалась, нам обещали, что все курсанты отправятся в 1-ю дивизию. А сейчас, спустя полтора месяца, первый выпуск раскидают по вспомогательным подразделениям, которые будут подчиняться не генералу Трухину и его штабу, а непосредственно командирам немецких дивизий, корпусов и армий, комендантам тыловых районов и офицерам Абвера. Со временем все разрешится. По крайней мере, на это есть надежда. Вас вернут в РОА, а вспомогательные подразделения войдут в состав наших соединений. Однако на это понадобится время. Может быть месяц, а может быть, год или два. И вот тут мы подходим к делу, точнее, к заданию, которое я хочу вам поручить.