Василий Сахаров - Развилка

– Ты понимаешь, что этот приказ филькина грамота и если тебе понадобится моя помощь, я разведу руками и останусь в стороне? – Трухин посмотрел на Шкуро.

– Прекрасно понимаю. Но ты не беспокойся. С тебя взятки гладки, а с немцами я сам договорюсь.

– Хорошо. А что с этой командировки будем иметь мы?

– Ты о себе или о РОА? – уточнил Андрей Григорьевич.

– Личная выгода меня не интересует. Поэтому я говорю про армию.

– Во-первых, всем и каждому ты сможешь сказать, что одно из подразделений РОА уже воюет на благо Третьего Рейха. Во-вторых, часть военнопленных, кто готов служить на благо России, а не СССР, напрямую отправим в твое распоряжение, минуя немецкие лагеря. А в-третьих, сбор оружия такое дело, что часть его может легко оказаться неучтенной, и передачу вооружения бойцам РОА мы легко оформим задним числом.

– Кто еще знает о твоей задумке?

– Из числа генералов?

– Да.

– Петр Николаевич Краснов.

– А…

У генерала Трухина было много вопросов, а у генерала Шкуро на все был заготовлен ответ. Они разговаривали еще полчаса и в итоге командующий РОА, пусть и без реальных полномочий, подписал приказ. После чего они расстались и Трухин, посмотрев на дверь, которая закрылась, покачал головой. Он не был уверен, что хитрый казак не попадется на своих махинациях с немецкими тыловиками. Но очень надеялся, что у него все получится и Русская Освободительная Армия сможет с этого что-то выгадать.

Нежданно-негаданно, я оказался в составе добровольческой казачьей части № 102 под командованием Ивана Никитича Кононова. На тот момент уже не батальон, как нам говорили в школе, а полноценный усиленный казачий полк.

История этого формирования проста и незатейлива.

С частью своего полка майор Кононов перешел на сторону немцев и после бесед с офицерами германской разведки его пригласил к себе начальник тыла группы армий «Центр» генерал-лейтенант Шенкендорф. Встреча проходила в неформальной обстановке, под шнапс и пиво, было много разговоров и тостов за скорейший крах коммунизма. Кононов и Шенкендорф быстро нашли общий язык, и майору было разрешено сформировать казачье подразделение. А чтобы он не шалил, к нему приставили немецкого офицера связи, лейтенанта графа Риттберга, и нескольких унтер-офицеров.

Имея такого высокого покровителя, который ожидал, что казачье формирование поможет германцам навести порядок в своих тылах, Иван Никитич мог позволить себе многое, и он развил бурную деятельность. Для начала разделил бойцов родного 436-го стрелкового полка. Казаки налево. Все остальные направо. Кто имел казачьи корни, тот остался, а русских, украинцев и других, за редким исключением, перевели во вспомогательные подразделения и полицию. После чего личный состав полка и приданные ему немецкие саперы начали оборудовать казармы, склады, конюшни, тиры и манежи, а командир посвятил себя организационным мероприятиям: подбору личного состава, получению обмундирования, снабжения и вооружения.

1-го сентября Кононов прибыл в лагерь военнопленных под Могилевым. Народу там сидело прилично, более пяти тысяч человек. Выбор имелся, и майор произнес перед военнопленными зажигательную речь:

«Дорогие братья, нашей необъятной родины России! Я, донской казак, прослуживший в Красной армии с 1920 года по 22 августа 1941 года, прекрасно знаю, как вы жили при советской власти. Видел все ужасы, принесенные нам большевиками – голод, нищету, бесправие. Поэтому решил уйти от большевиков и поднять всех честных людей, любящих свою родину, на борьбу за освобождение нашего Отечества от преступной власти Сталина. Немцы идут нам навстречу, как союзники, и помогут снабжением, оружием, обмундированием, продовольствием и другими средствами до полного разгрома большевиков. После свержения советской власти мы сами установим свою народную власть. За помощь, оказанную нам немцами, мы, безусловно, отплатим добром: как? тогда будет видно. Но это не значит, что мы немцам отдадим территорию, или себя в кабалу. Нам помогут немцы, а мы им, ибо коммунизм угрожал и угрожает немецкому народу тоже. Поэтому мы выступаем как союзники. Мы выступаем не против русского народа или других национальностей, населяющих просторы России – мы выступаем против кровавой власти Сталина. Мы будем представлять из себя армию освобождения нашей Родины от коммунизма и восстановления в ней настоящего справедливого всеобеспечивающего порядка к жизни людей. Свобода слова, печати, право на вероисповедание. В скором будущем, я думаю и уверен, найдутся люди из нашего народа, которые образуют правительство и выработают программу наших чаяний и желании. В этой борьбе мы, безусловно, должны использовать помощь Германии, другого выхода у нас нет.

Завтра в 10 часов утра, здесь, в лагере, я буду отбирать всех тех людей, которые хотят идти в открытый бой против большевиков. Конечно, в первую очередь, буду брать казаков, так как первая формирующаяся часть будет казачья.

До свиданья, братья!»

По рассказам казаков, которые сопровождали Кононова в этой поездке, ночью в лагере никто не спал. Военнопленные спорили, и произошло несколько драк. Желающих присоединиться к казачьему соединению и бороться за освобождение России от большевиков оказалось много. Но было немало и тех, кто верил в гений «отца народов» и коммунистические идеи. Каждый отстаивал собственную точку зрения, порой, с камнем или заточкой в руке. Поэтому под утро за колючую проволоку вытащили десяток трупов.

Наконец, в лагере снова появился Кононов, который произнес очередную речь:

«Мои родные! Я бесконечно рад и горд за вас всех, дорогие братья. Я еще больше верю в правоту освободительной борьбы. Ваше желание вступать в ряды борцов против коммунизма, подтверждает правоту начатого нами дела. Верьте, братья, я не единственный, таких как я будет много. Формирования скоро начнутся по всему фронту. Мы развернемся в огромную освободительную армию. Красная армия – это наша армия и вся она перейдет на нашу сторону. Тиран-Сталин останется один со своей кучкой кровопийц, палачей-садистов из НКВД. Но уже с этими «героями», я думаю, мы как-нибудь справимся»…

На этом моменте многие военнопленные искренне рассмеялись, а майор продолжал:

«Я прошу вас всех быть выдержанными и соблюдать порядок. Сейчас я вас всех взять не могу, так как имею пока что разрешение формировать один казачий полк, но оставшихся прошу духом не падать. Вскоре придет разрешение немецкого правительства на формирование других полков и дивизий Освободительной армии, и все вы будете иметь счастье вступить в ее ряды. Как я уже сказал вчера, в первую очередь буду брать казаков».