Александр Михайловский - Война за проливы. Призыв к походу

– А Османская империя? – быстро спросил болгарский премьер, – какова будет ее роль в предполагаемой вами системе?

– Османской империи просто не будет, – резко ответил Дурново, – ни на Балканах, ни вообще; а то, что от нее останется, я с вами сейчас обсуждать не буду, потому что это никоим образом не входит в круг ваших интересов. Забудьте о том, что это государство вообще существовало, и давайте поговорим непосредственно о предполагаемом будущем Болгарии… Кстати, имейте в виду, что, в связи с вышесказанным, вассальная зависимость Болгарского княжества будет прекращена естественным путем, и вы сможете сразу переходить к провозглашению полной независимости.

– Хорошо, Петр Николаевич, – согласился Александр Малинов, – давайте поговорим о будущем моей страны… Только ведь премьер-министр – не самое удобное лицо для такого разговора. Сегодня я при власти и полномочиях (кстати, далеко не безграничных, как у вашего государя), а завтра – просто частное лицо, лидер оппозиции или вообще политический эмигрант, выпрашивающий на улицах Санкт-Петербурга корочки хлеба для пропитания себя и своей семьи. Не лучше ли на столь величественные темы разговаривать непосредственно с нашим князем Фердинандом Саксен-Кобург-Готским, который, конечно, подчиняется конституции, но при этом куда более самовластен, чем его дальний родственник британский король Эдуард Седьмой?

– Во-первых, господин Малинов, – ответил Дурново, – не могу представить вас выпрашивающим корочки хлеба. Вы же неплохой адвокат с дипломом Киевского университета; а в Петербурге столько разных судебных тяжб, что вы всегда сумеете найти хорошо оплачиваемую работу по своей первой специальности. Во-вторых – я, конечно, переговорю с вашим князем Фердинандом Саксен-Кобург-Готским, было бы неприлично приехать в Софию и не встретиться с болгарским монархом. Но поскольку у моего государя есть вполне обоснованные подозрения, что именно князь Фердинанд однажды станет причиной его внезапного огорчения, ни о чем подобном с ним разговаривать не буду. Официально темой моей беседы станет формирование Балканского Союза для совместного дипломатического давления на Турцию, и ничего более. Ни о какой возможной войне и изменении границ даже и речи не пойдет. Зато в надлежащий момент, о котором мы с вами уже говорили, когда от болгарского правительства потребуются самые решительные действия, с вашим князем от имени народа Болгарии побеседуете именно вы, господин Малинов. Скажу сразу, с его стороны нас вполне устроит добровольная абдикация (отречение) в пользу старшего сына Бориса и отъезд за пределы Болгарии с обещанием более никогда не вмешиваться в дела страны. Воспитателем юного князя Бориса и главой Регентского совета, который будет править Болгарией до достижения им возраста в двадцать один год, будет назначен человек, которого назовет мой император. Но можете не беспокоиться – вашей Тырновской конституции ничего не угрожает, и первым заместителем главы Регентского совета будет законно избранный премьер-министр Болгарии, то есть вы или ваш преемник на этом посту.

После этих слов в комнате наступило гробовое молчание. Петр Дурново сказал то, что должен был сказать, а Александр Малинов лихорадочно обдумывал ответ. Предложение, которое ему только что сделал русский министр иностранных дел, было экстраординарным. Сделай такое предложение кто-нибудь другой – например, один из болгарских политиков, – премьер-министр шарахнулся бы от него как от зачумленного. Но русский министр иностранных дел не может быть банальным полицейским провокатором и явно не подразумевал за своими словами никакого тайного смысла. Но каков шанс!? В одну роковую минуту, от которой зависит будущее Болгарии, сделаться вершителем судеб и делателем королей… Прославиться как премьер-министр, при котором территория Болгарии увеличилась почти вдвое, а турки, эти извечные насильники и губители болгарского народа, канули в небытие. Конечно же, он согласен, и, как самый популярный политик страны с немалыми организационными возможностями, вполне сможет провернуть предложенное дельце, собрав с него все положенные дивиденды. Но все же одна мысль продолжала скрестись в черепе болгарского премьера – точно кошка, которая просится, чтобы ее впустили в дом…

– Петр Николаевич, – наконец решившись, осторожно спросил он, – а как к отставке князя Фердинанда и последующему переустройству границ отнесется Австро-Венгрия и лично император Франц-Иосиф, который с крайне подозрительностью относится к малейшему усилению славянских государств? Не будет ли следование предложенному вами плану самоубийством для Болгарии и других государств, которым вы хотите предложить аналогичный план действий?

– Об этом вы можете не беспокоиться, – с легким пренебрежением ответил русский министр иностранных дел, слегка поморщившись, – в Вене к грядущему переустройству границ на Балканах отнесутся, конечно, без особого восторга, со всхлипываниями и стонами, но мой император заверяет, что ничего плохого ни вам, ни кому-нибудь еще из своих соседей император Франц Иосиф сделать уже не сумеет. Не задавайте никаких вопросов, просто примите мое утверждение на веру, потому что со мной государь тоже не поделился подробностями.

– Понятно, Петр Николаевич, – кивнул болгарский премьер, – а теперь позвольте мне откланяться, чтобы в тишине и покое обдумать сделанное вами предложение. Ответ я вам дам через сутки, явившись сюда лично.

– Идите, господин Малинов, – сказал Дурново, – и помните, что каждый человек сам является кузнецом своего счастья и несчастья. Впрочем, что я вас учу; все в ваших руках – дерзайте.

После того как болгарский премьер вышел, русский министр иностранных дел задумался. Вроде одно дело он сделал, и поручение его императорского величества выполнил в точности так, как тот просил. Ничего, никуда этот Александр Малинов не денется – прибежит завтра на задних лапках, виляя хвостиком, и принесет свое согласие в зубах. Вот в Афинах разговор наверняка будет гораздо сложнее. Греция в большей степени ориентирована на Европу, и для правительства в Афинах разгром Турции – это дело реванша за поражения в войне десятилетней давности, а не насущная необходимость. Государь говорит, что единственное, что может побудить греков присоединиться к создающемуся Балканскому союзу, это желание вскочить в отходящий поезд. А то как же. Дележка тушки убиенной Османской империи – и без греков? Ну ничего, и это тоже немало; а в качестве утешительного приза Афинам можно предложить населенную греками малоазийскую Смирну с окрестностями. Поди, от такого подарка они не откажутся.