Сергей Софрин - Проект «Асгард». Цикл романов «Легенды Фонарщика Лун». Книга первая

«Как в морозильной камере, – подумал Марат. – Можно разделанные туши хранить. Тут, по-моему, все эти годы никто не появлялся».

Сверившись с планом Константина Романовича, лазутчик из прихожей повернул направо, миновал длинный узкий коридор и оказался в подсобке, за которой виднелся вход в чулан. Марат зажег электрический фонарик, осмотрелся, приметив в углу под потолком вентиляционное отверстие, подтащил пустой фанерный ящик, взгромоздился на него и сунул в отдушину руку. Она нащупала ржавый стальной штырь. В следующее мгновение высвободившаяся от нажатия рычага пружина крутанула на шарнирах бетонную плиту. Из чулана раздался скрежет, его эхо гулко отдалось по всему дому. Секретная дверь в тайное подземелье отворилась.

«Черт, – помянул про себя рогатого Марат. – Громыхнуло, как из пушки. Я едва на пол не сверзился. Хорошо, что людей поблизости нет. Этот салют надежнее любой сигнализации будет».

По винтовой лестнице он спустился на один уровень ниже и очутился в квадратной, заставленной картонными коробками и деревянными ящиками комнате.

Видимо, их содержимое не успели распаковать, только крышки поотрывали, чтобы проверить комплектность. Теперь они в беспорядке громоздились на полу, мешая проходу и норовя распороть одежду торчащими стальными перекрученными полосами, которыми обвязывали раньше деревянную тару упаковщики. Кое-где в полосе даже остались висеть гвозди. Они позвякивали, едва Марат нечаянно задевал какой-нибудь из ящиков, и иногда выпадали на пол.

Еще в комнате находился письменный стол с настольной лампой, старинная этажерка, кожаный диван и комод. На стенах висели книжные полки, покрытые плесенью ковры, облупившиеся картины в лепных багетах, наконечники копий, мечи и кинжалы. Под потолком покачивалась бронзовая люстра с семью свечами. Черным, затянутым паутиной зевом возвышался над полом помпезный камин. Пахло мышами и пылью.

Марат заглянул в первый попавшийся ящик. В нем он обнаружил химическое лабораторное оборудование. В другом оказались какие-то провода и трансформаторы. В третьем покоились аккуратно переложенные гофрированным картоном бутыли с желтоватой жидкостью.

«Когда Славка успел это сюда натаскать? – Все больше удивляясь, думал Марат. – Наверху ничего не достроено, а тут бункер отгрохан – апартаменты доктора Фауста… Ковры, картины, камин… Не хватает только рыцарских лат, штандартов и оленьих рогов. Интересно, что он собирался делать с колбами, дистилляторами и прочей стеклотарой?»

Дознаватель приблизился к дивану и осветил фонарем висевшую над ним картину. С холста на него в упор смотрел седой суровый крестоносец в тамплиерском плаще на плечах. Перед собой он держал в руках сияющую золотом Чашу Грааля 10. За спиной крестоносца был изображен горный массив с ледяными вершинами и неприступный замок на скале над озером. Центральная башня сильно напоминала по форме зиккурат. Так сильно, что Марата всего передернуло от моментально возникших ассоциаций.

«Поди ж ты, дерьмо какое! – Не сдержался про себя он. – Нашлись—таки латы, кресты и магистры! Оленьих рогов и клыков вепря, правда, не оказалось, но зато наш орден в древности посещали строители пирамид! Вольные каменщики из Европы, первые хранители Грааля, потомки атлантов, мореплаватели Полинезии, жрецы легендарного Храма Солнца в Египте. Винни Пух и все, все, все»…

Марат отвернулся от картины и, лавируя среди коробок, протиснулся к письменному столу. Чтобы в него залезть, пришлось ломать фомкой запертые замки, безжалостно уродуя полированный орех, превращая красивое изделие в волосистую щепу. Отсыревшую древесину повело, ящики выдвигались с трудом, у некоторых отрывались передние панели. Потревоженная плесень «дымила» спорами, отдавая в носоглотке мерзейшей горечью.

Поначалу ничего интересного на глаза Марату не попадалось. В столе лежали кипы клеенчатых чистых тетрадей, запас гелевых стержней для ручки, куски сургуча, стопки акварельной бумаги, гуашевые краски и разноцветные нитки. Наконец, под самым нижним выдвижным ящиком Марат нашел плотный, перетянутый скотчем целлофановый сверток.

Вспоров его ножом, он извлек на свет еще одну клеенчатую тетрадь и книжицу в коричневом твердом картонном переплете с постмодернистскими виньетками по периметру обложки. Тетрадь была наполовину исписана неразборчивым Славкиным почерком, каким медики любят заполнять истории болезней и бланки аптечных рецептов. В ней без труда угадывался дневник, перемежающийся некими архивными исследованиями. За картонным переплетом обнаружился выполненный пером манускрипт на английском языке. Первая запись датировалась июнем тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года.

«Оно! – Понял Марат, щелкнув пальцем по клеенке. – Точно – оно. Та самая проклятая тетрадь, из-за которой на нас устроили охоту! И вторая объединена с ней в свертке неспроста! Есть между ними близкородственные отношения! Прав был Настоятель: Славка завладел какой-то тайной, которая ему не принадлежала. Опасной тайной… Я сегодня заполучил в руки инкубатор драконьих яиц с прилагающимся блоком уничтожения владельца… Теперь хоть кое-что прояснится. А если мне повезет, я смогу систему обезвредить!»

Он в возбуждении заходил по комнате, бормоча под нос какие-то победоносные речевки собственного сочинения. Словно неожиданно ловко управившийся с экзаменом троечник или выигравший в лотерею крупную сумму отпетый неудачник. Настроение поднялось. Захотелось сделать нечто такое, что поспособствовало бы раскрепощению застоявшейся внутри сердечной мышцы энергии.

Не находя никакого объекта для приложения бурлящих эмоций, Марат подпрыгнул и ударил ногой в край книжной полки, отчего та сразу переломилась посередине. Ее боковины отвалились, скреплявшие древесно-стружечное сооружение шурупы застучали дробно по полу, книги, альбомы и журналы посыпались вниз. Вслед за полкой со стены рухнула висевшая над диваном картина, потом еще и еще одна… Зазвенел оборвавшийся с ковра двуручный меч. Затем и ковер лениво, как старый промокший пластырь, отлип от пузырящихся обоев и, сворачиваясь по ходу дела в неровный огромный кулек, сполз к столу, задвинув под него обитый зеленым гобеленом стул.

Окинув взором учиненный разгром, Марат испытал нечто, похожее на легкое сожаление, но тут же отринул это чувство прочь, ибо затхлый бункер принадлежал времени фатальных перемен в его жизни, проклятому лету, мрачной готике Славкиных таинственных подземных бдений. Он хранил закрытый здесь на годы воздух прошлого. Подвал, превращенный своим хозяином в кабинет, должен был прекратить свое существование. Пусть теперь плесень, микробы и сырость довершат начатое Маратом дело. Обслюнявят, разжуют и переварят убранство угрюмого склепа. Его мумии найдены – они в отличном состоянии и подлежат любому освидетельствованию на предмет их причастности к онежскому побоищу.