Александра Сашнева - Берег Беглых Собак

Просто выбрать то или это.

Свободу, любовь, свет, предательство, безопасность, истину, прошлое, будущее… Будущее уже началось, оно зреет внутри каждого твоего шага, внутри каждого взгляда, слова, жеста. Оно зреет в тебе таинственным плодом. Зло в нем или благо?

Никто не скажет, как все на самом деле.

Но надо выбрать…

Просто выбрать то или это.

Я вспоминаю. Я снова слышу голос флейты, мягко вплетающийся в голос прибалтийских волн. Слышу шелест осоки и шорох песка, текущего тонкой струйкой из руки. И огромное безграничное небо, пронизанное силой ветра и солнца.

Лиза Кошкина

Был май. Ветер шуршал осокой. Миллионы солнц вспыхивали на гребнях плоских волн Финского залива. За-во-ра-жи-ва-ли. Шлиоп-п-п-пали пеной о песок.

Ключи от неизвестных домов, старинные бутылки, заржавленные обломки военных мин, отшлифованные до гладкости стекла и скруглившиеся кирпичи, старинные монеты – вот что волны выбрасывали на блеск мокрого песка.

В этот день они швырнули прямо к моим «мартинсам» флейту. Деревянную. Коша всегда мечтала о такой. С детства. Это же супер – играть на дудочке. Это ветер в твоих руках. Она сыграла первую ноту и, точно собака на свист хозяина, на звук флейты прибежал ветер. Он растрепал осоку, кроны ив, волосы. Ветер принес корпускулы небесного счастья. И весь дикий берег на задворках кировского стадиона взорвало радостью. Это было просто «вау!» Надо было срочно поделиться этим с кем-то. Коша оглянулась и увидела на камне незнакомого парня лет двадцати пяти или немного больше.

– Ты здорово играешь!

Парень тут же поднялся и шагнул ей навстречу.

– Мне кажется, что эта флейта вызывает ветер, – Кошкина протянула флейту – Давай-ка ты! Я хочу проверить – так ли это. Или просто случайность.

– Да я не умею, – нервно усмехнулся он.

– Умеешь! Просто дунь в нее!

Роня осторожно поднес флейту к губам, но у него получился жалкий писк.

– Я же говорил! Мне кажется, тут дело не во флейте, а в тебе.

– Черт! Давай сюда! – Коша снова начала играть с флейтой. Особенно ей понравилась нижняя бархатная нота фа диез. Ветер не заставил себя ждать. Он схватил перышки и кусочки листьев и швырнул все это в воздух.

– Круто! Ты видел? Видел! А-а-а! Это случайность?

– Надо проверить.

– Да! Точно! Ты хочешь? Давай? Я – Лиза Кошкина. Коша.

– Андрей. Роня.

Их руки соединились в рукопожатии, и горячий ветер жизни смешался между двух ладоней.

– Я хочу стать крутым художником, – сказала Коша. – Гениальным, как Ван-Гог, и богатым, как Пикассо.

– Разве так бывает?

– Нет. Но я попробую. А еще… – Кошкина опустила глаза. – Мне кажется, что ты не будешь смеяться, если я скажу тебе, что хочу спасти человечество.

– И как ты собираешься это сделать?

– Пока не знаю, – Коша пожала плечами. – Мне кажется, что каждый из нас это делает. Ну каким-то маленьким спасением. Спасеньицем. И вся сумма маленьких спасений и есть наше общее спасение.

Высокая осока серебрилась на солнце, и птицы пели в кронах тополей.

– А ты чем занимаешься по жизни? – спросила Коша.

– Учусь в театральном, но недавно начал писать книгу. Наверное, стану писателем или драматургом. Мне нравится придумывать истории.

– Черт! – Коша покачала головой. – Я бы никогда не смогла написать книгу. Это же так много всего нужно удержать в голове одновременно. Голова может от этого лопнуть!

– Но ведь она не лопается от того, что ты помнишь твою жизнь?

– Но это же не одно и то же. Жизнь втекает в меня и вытекает, а книгу надо всю целиком держать в голове.

– Возможно, ты права, – улыбнулся Роня.

Они целый день ходили по городу и вызывали ветер.

Бродяжничество завершилось на набережной возле Сфинксов.

– Ты мне нравишься, – сказала Коша. – С некоторыми людьми постоянно случаются разные чудеса. А с другими все становится скучным!

– Это верно. С тобой точно не скучно. Но… Вот ты меня заговорила! Мне нужно идти! Я забыл! Извини!

– А как же мы встретимся снова? – воскликнула Коша. – У тебя есть телефон?

– Я найду тебя! – крикнул Роня и поспешил наверх по лестнице.

– Но как? – крикнула Коша.

– Найду! Не волнуйся! – Роня убежал.

Стало пасмурно и грустно – будто вся погода была в голове Кошкиной. Над Дворцовым мостом по-прежнему светило солнце, а над Сфинксами сгустились грозовые тучи.

Внезапно на лестнице прямо из воздуха появился высокий лысый гражданин, одетый в черный шелковый костюм. Полы легкого пиджака чуть-чуть колыхались от ветра. В общем-то, он был совсем обычен. Необычным было то, что с его появлением все потемнело. И свист, исходящий прямо из пустоты пространства, завибрировал в теле Коши с такой силой, что она зажмурилась и закричала. От ее крика свистящая тишина лопнула, и все стало обычно: машины ехали по дороге, туристы фотографировались возле сфинксов, никакого человека на ступеньках не было.

Кошкина тряслась в троллейбусе перепуганная случившимся. У нее появилось чувство, что она только что свихнулась, и теперь это придется скрывать от всех, что если кто-то узнает про то, что с ней случилось, то ее точно посадят в дурдом и будут колоть галлоперидолом.

Мало того. Что-то, и правда, изменилось.

Город стал выглядеть так, будто его подменили. Будто бы вместо этого города теперь тут был близнец.

Питер-близнец. Он перестал быть реальным. Кошкина внезапно поняла, что город был придуман Петром да так и остался у него в голове. Просто теперь голова Петра невидимым куполом высится над городом, торча из болот, и Нева делит мозг на два полушария. И лабиринты проходных дворов – это всего лишь его извилины. Эта мысль очень понравилась Коше. Она представила, как бродит внутри огромной головы, переходя из арки в арку.

И тут же она услышала обрывок разговора. Первым зазвучал мужской голос:

– Говорят, что где-то тут, на Васильевском, есть проходной двор, пройдя через который в полночь, ты окажешься в восемнадцатом веке.

– Да ты что? – это был женский голос, он взволнованно звенел. – Давай попробуем! Ты знаешь, где эта арка?

– Нет. Увы. Это только легенда, – вздыхает мужчина.

– Жалко. Это было бы здорово.

Вступил третий мужской голос:

– Я слышал, что есть проходняк, который надо пробежать за тринадцать секунд, и тогда желание обязательно исполнится.

И девушка снова зазвенела высоким сопрано:

– Да! А я еще слушала, что на Петроградке есть двор, в котором нужно покружиться, и тогда сбудется любое желание.

Жаль, что они вышли из троллейбуса. Так хотелось послушать этот разговор дальше. Коша проводила глазами забавную троицу – двух парней и маленькую полненькую девушку.

Видно, со времен Петра так и повелось – ветер вечности гнал людей, источенных тоской непонимания мира, в Петербург, чтобы на его нереальных улицах они окончательно сходили с ума, либо придумывали, очищенные до святости суровой скромностью быта, какую-нибудь новую революцию.