Ива Одинец - Бестии

А Тиг с ней прекрасно ладил. Его-то все любили (кроме Шахова). Эльга вскоре после ухода Суренцовой перешла в отдел корпоративной стратегии, который впоследствии возглавила. Отдел – в структуре директора по внешнеэкономическим. Так что общались частенько.

– Так и Эльга под подозрением?

– Ага. Начальница – милейшая женщина, а секретарша – стервь. Забавно, да?

– И кто подозрительней?

– Не знаю. Пока. Ну что, берёшь в команду?

(это я тебя беру, сладенький)

(целей будешь)

– Не просто беру, а назначаю главным экспертом, стратегом и…

– Отлично. Беру руководство на себя. Сегодня же вечером…

– Так уже вечер и есть.

– Что-о?!

Темнеет. Может, из-за дождя и низко висящих туч – либо тонированные стёкла добавляют… Но – факт. На экране мобильного – начало шестого.

– Й-японский бог!

Тихонько придвинулся, губы накрыли ключичную впадинку. Судорожный выдох не сдержать…

– Что, дома ждут?

– Перевод завтра отправлять, а там и конь не валялся.

– Что, совсем-совсем?

– Совсем-со… да что за дела такие, а?

– Нравится?

– О да… о-ох… ну что ты делаешь?

– Кто-то грозился – каждый день… А кто-то ответил – «буду рад».

– Ну, считай – выпросил.

Звериная вспышка голода – словно не утолённого часом раньше – превзошла даже мою. Его что, дома не кормят?

8 марта, среда, 23—15

Горячая ванна. Слой пены с запахом корицы – толщиной с подушку. Двадцать минут – на релакс, потом ополоснёмся кипяточком (мозги продерёт лучше ледяного душа); стакан кока-колы – и можно работать. К пяти утра перевод будет готов. Была «сова», теперь – ахроник. Могу и трое суток не спать. Без усилий. С усилием – пять. Без ущерба.

Звонок. И мелкий дробный стук.

Мобильный скачет по полу. С коврика – на кафель.

– Аллё?

Неужто Тиг? Еле отправила в гостиницу… Чёртов перевод, а… и чего я такая ответственная…

Низкий голос. Медленная речь, всегдашняя добродушная ухмылка в интонации.

– Салют коз я вчатым.

– Пушистикам хаюшки.

На сетчатке образ, словно веб-камерой: удлинённое скуластое лицо, брутальное – и тонкое одновременно. Если б не ярко-зелёные глаза и стрижка под ноль – вылитый Слава Бутусов в юности. Даже волосы лежат так же – крупными волнами надо лбом, когда даёт отрасти. Но это редко. Привычка уличного бойца. Хотя теперь дерётся чаще в спортзале, чем на улице. Система «Боевая машина». Реально убойно. В отличие от модных карате и прочих ушу – аэробики для мальчиков.

Научил и меня. Самой малости – но и того с избытком…

В прошлом – муж, в настоящем – хороший друг. В миру – Александр Степченко, для меня – попросту Пушистик. Ну а я – Козявочка. Как-то не повелось друг друга звать по именам. Даже на людях с трудом даётся.

– Что, совёнок козявский, не спишь?

– Это тебе баичкать давно пора.

– Да замотался – сейчас только про дивидишки вспомнил. Завтра занесу, ничего?

– Не горит. Ну и как, понравилось?

– Ага. «Тайное окно» особенно.

– Я ж говорила. Стивен Кинг – красавчик.

– Ну. Мощное кино. Вот же идиотик этот, как его…

– Рейни.

– Так жену ревновать… Когда любят – так не делают.

– Да не жену! Главное, что рассказ украл у друга в юности. За то себя и наказал.

– Козявский, опять прочла раньше, чем посмотрела?

– А то. И тебе советую. Книга круче. Слушай… Помнишь, я осенью говорила?

– Про офис нехороший?

– Ну. А сегодня хозяин бывший объявился…

За двадцать минут – ни одного вопроса. Психолог прирождённый. И чего, спрашивается, в программисты пошёл?

– Ну, что скажешь?

– Дурит он тебя, козявёночек. Не договаривает. И психует жутко. Раз при тебе курил и пепел на ширинку стряхивал…

– Психует из-за твари. Вот не ждала, что поверит… А он, прикинь, сам учуял. Ещё тогда.

– И тебе не сказал. Боялся, что будет вред. А теперь ещё сильней боится.

– Вред?!

Треснула кулаком по воде. Сильно плеснуло на пол, мыльные брызги залепили глаза.

– Тьфу, ч-чёрт!

– Козявский, а ну не буянь там.

– Кому вред? Мне? Или – от меня?

– Скорей тебе. Сдаётся мне, у него роман был с одной из этих тёток. А то и с обеими. И не хочет, чтоб ты знала.

– Вот глупёныш… Будто я ревновать буду.

– Козявчик, ну это ты такой прогрессивный, а нормальные тётки – ревнивые как черти. Сама ж всегда говорила.

– А ты не верил.

– Теперь сам вижу. Вот он за тебя и боится. Любит потому что.

– Громко сказано.

– Куда уж громче. Ты вспомни, как у вас начиналось. Да он бы давно первый шаг сделал. Значит, кого-то опасался. И как бы не Эльгу. Милана-то у вас уже не работала. А про Эльгу ты сама говорила – аж мороз по хребту… Стоп. Как, говоришь, фамилия?

– Ремез.

– Как бы не Рема нашего жена.

– Сэнсэя бывшего?

– Ну.

До «Боевой машины» Пушистик увлекался «русским стилем». Года четыре назад, ещё когда мы жили вместе. Тренера звал только сэнсэй – или «Рем». Как и все в секции.

– А его как звать?

– Ремез Евгений Викторович. Точно, жена. Фамилия редкая.

– А разведать сможешь?

– Не вопрос.

9 марта, четверг, 9—25

Звонок.

Где-то на полу. Рука шарит вслепую.

Чёртова зверушка. Вибратор какой-то, а не мобила. Не ухватишь.

Кое-как ладонь прихлопнула. Утянула под одеяло.

– Аллё?

Конец слова растаял в затяжном зевании.

– «Аллё»! – передразнил Тиг. – Приветик! Спишь, что ли?

– Поспишь тут…

Вновь зевок. С подвывом.

– Звонят тут всякие…

– Ох и задрыга… Слушай, эксперт, как насчёт на местности поработать?

– В смысле?

– Хочешь со мной к Суренцовой?

Уже интересно.

Одеяло упало на пол.

– Хочу. А как?

– Легко. Скажу – ты штатный аналитик «Рэндомайз Интрейд».

Остатки сна слетели разом.

– Ты ч-чё?! Я ж технарь! Вообще в бизнесе не шарю!

– И не надо. Говорить буду я. А ты будешь поражать красотой, стучать по клаве – ноут мой, кстати, возьмёшь – и улыбаться. Ну, не мне тебя учить.

– Да-а уж…

– Да не напрягайся. Всё ты сможешь. Я же видел, как ты на приёмах держишься. Всё. Смотри обратно не засни. В одиннадцать встреча. Без двадцати приеду. А вообще…

Голос перетёк в мурлыкание, от одного тембра в животе поднялась волна жара.

– Может, я прямо сейчас приеду? Пока ты сонная и на всё согласная…

(а когда это я была несогласная?!)

– … а в чём ты сейчас?

– В коже.

– То есть?

– В своей.

– Обалдеть.

– Нет уж. Развлекаться – потом. А то переговоры медным тазиком накроются.

– Оч вероятно.

– Во сколько, говоришь, приедешь?

– В десять сорок.

– А сейчас…

– Девять тридцать. Хватит тебе?

– Хватит. Красота неземная всегда при мне.

– Эт’верно.

На макияж ушло семь минут вместо обычных пяти.

Но вот причёска…

В салон не успеваю. Но нельзя ж чувырлёнком… Московский бизнесмен, директор фирмы, на переговоры может взять лишь столичную штучку. Именно – штучку. По рангу положено.