Олег Ерёмин - Волны и небо!

У каждого своя судьба. Одному махать мечом, другому – гусиным пером. И кто знает, что важнее для будущих дней? Ведь если не я, разве узнают потомки о Великом Северном походе, Предсказании Сиринского Оракула, Волшебном Камне Судьбы? О доблести и предательстве. Коварстве и дружбе. Любви и смерти.

Теперь это все воплотилось в ровную вязь иероглифов на тонко выделанной коже. Воплотилось минуту назад. Еще не просохла тушь на желтоватом листе. А у рыцарей и ратников еще не зарубцевались шрамы.

Я смотрю на ровные строчки, перечитываю их:

«…Когда тяжелая кавалерия сэра Горнера смяла копейщиков Арниппы и, обратив их в бегство, захватила поселение Хагар, что на краю Сиринской трущобы, из глубины ее раздался громкий клекот и на опушку вышел одетый в рубище косматый старец с золотой диадемой на растрепанных седых волосах…»

«…И не будет покоя в Южном Княжестве, покуда не отыщет Камень Судьбы своего Господина! – так сказал Сиринский Оракул и повернулся, уходя обратно в лес. Но светлый рыцарь Беркан окликнул его и смиренно просил открыть, как можно вызволить камень из заточения, и кто может стать его владельцем. И ответил ему Оракул: „Камень сей скрыт в сокровищнице Черного рыцаря Ротмара, а обрести власть над ним может лишь чистый сердцем рыцарь без страха и упрека“. И ушел Оракул в чащу, не сказав больше ни слова…»

Да, написанное мной уже стало историей. Она только началась и одному Богу известно, чем кончится, но то, что было – запечатлено.

И кто же из нас важнее для будущих поколений? Тот, кто творит деяния, или тот, кто их доносит до грядущего?

Я многого не помню. Не помню, что было утром, за исключеньем легкой грусти, как отголоска сказочного сна. Не помню, что я делал на работе. Не помню цвет салфеток в той кафешке, где праздновали день рождения Вадима.

Я запомнил только тебя.

Мягкий овал лица с чуть заостренным «кошачьим» подбородком. Волну золотисто-каштановых волос, касающихся кончиками плеч. Плавные взмахи бровей. Крупные и четкие, но вместе с тем мягкие и нежные черты. И серые глаза. Внимательные и добрые, сильные и веселые. Я случайно встретился с ними – и остался в них навсегда.

Ты улыбнулась мне. Не знаю, почему. Может, почувствовала тоненькую еще нить, которая уже успела нас связать. А может просто так, каким-то своим мыслям.

Меня накрыла теплая волна. И стало все равно, что будет дальше, как обойдется со мной жизнь, и чем все кончится…

Вот так вот.

А потом пришла боль.

Боль, оттого, что Вадька по-хозяйски обнимал тебя при всех. Боль оттого, что он привез тебя в своей машине, а вечером увез домой.

Не знаю, была ли то ревность. Наверно, нет. Скорей сожаление и обида. Будь вместо Вадьки кто-нибудь другой… Но с ним… Нет, не заслуживает он тебя.

Тем более после того разговора.

Ты пошла заказать кофе. Серега спросил:

– Эта Наташка – та самая твоя зазноба?

– Ага.

– И как она?

– Нифигово. Но тебе пробовать не советую. Морду начищу.

– Да ты прямо рабовладелец, – поддел его Генка.

– А вот это – мое дело. Ладно, пойду, клинья подобью на сегодняшний вечер.

Спустя полминуты он, приобняв тебя за плечи, что-то тихонько нашептывал на ушко.

И все восприняли это как должное. Серега, Генка, и Армен – с понимающими ухмылками. Рома – сделав вид, что ничего не произошло. Андрюшка встретился со мной удивленным взглядом, поджал губы и покачал головой.

А я… Я вежливо улыбался… И презирал себя за эту улыбку, за то предательство, с которого начал наше знакомство.

Вот и закончены сборы. Дружина отдохнула от битвы с войсками Арниппы. Залечены раны, наточено оружие. Рыцарские мечи сверкают голубоватым огнем свежих заклинаний, наложенных леди Мелисой и ее сестрами.

А смерды и пленные построили катапульты и сколотили три десятка длинных штурмовых лестниц.

И даже мой учитель – старый седой отец Дунвар достал видавший виды дорожный посох и каждую ночь, стоя на балконе главной башни, простирал его к звездам, наполняя заклинаниями ветра и дождя, радуги и Луны, призывая в помощь светлые и серые силы.

Пройдет еще два дня, и они уйдут. Уйдут на запад, к горам Вангора. За которыми, на берегу Западного Океана, высится темная громада цитадели черного рыцаря Ротмара.

И опустеет замок Лорены. И останутся в нем только женщины, старики и детишки. Да еще я.

Я, летописец Сквор, одиноко сидящий в своей келье и ждущий вестей, чтобы нанести на пергаментные листы вязь иероглифов.

Смешно. Закорючка, похожая на домик – означает «Победа», а другая, с чуть другим наклоном – «Поражение». И другие значки. Маленькие черные значки на желтоватом пергаменте: «Смерть», «Боль», «Горе», «Счастье»… Что общего у этих значков с настоящими болью и счастьем? С любовью и смертью?

Ни-че-го.

Что общего у того, чем я занимаюсь, с настоящей жизнью?

Ни-че-го.

Нет, с меня хватит. У меня не достанет смелости взять в руки меч, но поехать вместе со всеми я могу, а значит должен.

Так тому и быть.

Вадим жил в новенькой девятиэтажке, выросшей в недавно отстроенном микрорайоне. У него была прилично обставленная двухкомнатная квартира на втором этаже. Я бывал там дважды и потому хорошо запомнил дорогу.

На этот раз я пришел к нему по заданию шефа. Тот вознамерился послать Вадьку в срочную командировку, вот и отправил меня сообщить ему эту приятную новость…

Черная железная дверь. Белая клавиша звонка. Я не люблю ходить в гости, боюсь принести неудобство хозяевам . Палец коснулся прохладного пластика. Я боюсь людей, боюсь общения, мне кажется, что я говорю тонким противным голосом с отвратительной дикцией – это не так, но старый комплекс напрочь засел в мозгах . За дверью проиграла мелодия турецкого марша. Так противно чувствовать себя слабым и несбыточно мечтать о силе и славе. Громыхание открываемого замка…

– Здравствуй… Олег.

– Здравствуй… Наташа.

– Проходи. Извини, что я вот так…

А как ты? На тебе теплый розово-фиолетовый халат и домашние тапочки. Волосы мокрые от недавно принятой ванны.

– А Вадик? Он где?

– Вышел. Но он скоро придет, поставит машину и вернется.

– Тогда я подожду, если ты не против, – откуда у меня взялось столько отчаянной нахальной смелости, чтобы это сказать?

– Конечно. Я варю кофе. И пока ты его не выпьешь, все равно не отпущу.

Ты улыбнулась, и мы на мгновение встретились глазами. Радость, внимание и интерес. Ниточка…

Мы сидели на кухне. Говорили обо всем. Это было как полет, как игра в команде, как работа с идеальным напарником. Каждое твое слово моментально находило отклик, а мои мысли заставляли тебя удивленно улыбаться и обвинять меня в телепатии. Я ни о чем тебя не спрашивал. Ты тоже. Но через полчаса мы знали друг о друге больше, чем кто-то узнает за годы.