Елена Вальберг - Полоска чужого берега, или Последняя тайна дожа

Лера во сне как будто свободно парила, трогая облака, но руки только чувствовали пустоту и влагу. Сверху она видела всю Венецию – россыпь островов среди лагуны – Дворец Дожей и Кампаниллу на площади Сан-Марко, колокольню собора Сан-Джорджо Маджоре на одноимённом острове, вытянутую полоску острова Лидо, цветные домики острова Бурано, зелёный Торчелло. Она спланировала на остров, который увидела благодаря тому, что ей призывно махала рукой Анна. Приземлившись, Лера упала прямо в объятия своей прабабки, которая плакала от счастья.

– Я так рада, что снова могу видеть тебя, моя девочка! Я не смела тебя беспокоить, зная, как обидела тебя, но мне Хосе принёс добрую весть, что гнев твой прошёл и ты хочешь меня видеть. Прости меня, я очень перед тобой виновата, – голос Анны даже дрожал от волнения, она сильно переживала размолвку с Лерой.

– Анна, не унижайся, прошу тебя! Всё в прошлом, ты моя родная, мы должны держаться вместе, – Лера тоже пустила слезу от переживаний даже во сне.

– Я вызвала предупредить тебя об опасности и договориться, чтобы я смогла подать тебе знак, если что. Тот гребень с павлином с тобой?

– Да, я везде его таскаю как талисман. Да и красивый он очень!

– Отдай его мне – это будет моим условным знаком и предупреждением об опасности. Если увидишь его во сне – не соглашайся ни на какие уговоры, тебе нельзя быть там, где опасно. Хранителями готовится акция: мы с Кармелитой исполнители, Хосе нас страхует. Они захотят и тебя включить в эту игру, ты не соглашайся ни за что – ты можешь, ты ничего им не должна.

– А если с тобой что-то случится?

– С нами всегда что-то случается, ничего – живы пока, – грустно усмехнулась Анна. Однако Лере показалось, что прабабушка не была уверена в том, о чём говорила.

Анна постоянно ёжилась от холода и от грядущей опасности, хотя одета была тепло и могла регулировать температуру своего тела, однако из-за тревоги забывала об этом. Своей тонкой натурой она чувствовала приближение чего-то враждебного, но не могла препятствовать этому – влиять на ситуацию не в её силах и возможностях, её всегда умудрялись заставить делать всё, что задумывали Хранители Врат.

– Они всё-таки вытащили тебя. Я понимаю, что это неизбежно, ты только слушай меня, девочка моя, – я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Не принимай никаких решений, не посоветовавшись со мной, – Лера даже во сне ощутила, как холодна рука Анны, сжимавшая её запястье; прабабушка испытывала нешуточное волнение за жизнь своей правнучки.

– Хорошо, я поняла, – девушка нежно обняла дрожавшую Анну и ободряюще улыбнулась ей.

– Завтра принеси к Казимиру гребень и отдай мне. До завтра, моя родная.

Анна стала стремительно удаляться, но маленькая фигурка долго ещё махала Лере рукой. Потом растаяла, как будто и не было её вовсе, Лера осталась одна; холод на острове пробирал до костей.

Лера проснулась очень резко – её как всегда, когда сон был «реальным», как бы вытолкнуло из толщи воды, Ян спал, чуть похрапывая и постанывая во сне, – она с любовью посмотрела на него. Как хорошо – она согрелась, в номере было хоть и прохладно, но значительно теплее, чем на острове. Она встала с кровати, подошла к окну – над каналом, как дым, опять клубился густой туман, практически ничего не было видно, а здесь тепло и сухо, рядом любимый мужчина – с трудом представлялось, как они выйдут на улицу в такую погоду! Она нырнула обратно под одеяло и крепко обняла Яна, который на секунду проснулся, чмокнул девушку в щёку и тут же уснул. Лера тоже заснула, но уже без сновидений.

Когда молодые люди проснулись, за окном сияло солнышко, как будто и не было никакого тумана. Вода в канале была зеленовато-голубая и пускала солнечные блики, отражаясь на каменных набережных и стенах домов.

Они совсем забыли, что договорились с Лаурой, которая деликатно постучала в дверь ровно в 11.00.

Лера открыла дверь в халате и долго извинялась, обещав спуститься через пятнадцать минут.

– Не беспокойтесь, я посижу в соседнем кафе, подожду вас. Не торопитесь, наденьте удобную обувь – ходить сегодня придётся много.

– Хорошо, мы быстро! – Лера понеслась будить Яна, который ещё сладко спал.

Когда все были в сборе, Лаура повела их для начала во Дворец Дожей, а по дороге рассказывала много интересных венецианских историй, которые вряд ли рассказывают туристам.

– Наша цель – Зал Большого Совета во Дворце Дожей. Я покажу вам место, где должен висеть портрет Марино Фальеро, дожа-предателя.

– Я была в этом дворце, но не обратила внимания на этот портрет.

– Видимо, тогда было не то время, а теперь оно пришло. Вот только портрета-то и нет, а есть полное его отсутствие – сами увидите.

Они благополучно и быстро добрались до площади Святого Марка (от их отеля рукой подать), на которой находился Дворец Дожей – Палаццо Дукале, – поднялись по великолепной лестнице Гигантов, где проходила церемония посвящения в дожи – ритуал торжественного облечения очередного дожа властью в Венецианской Республике; поднялись по Золотой лестнице, которая привела их в Зал Большого Совета. Дворцовым убранством искушённых петербуржцев удивить сложно, однако дух столетий, дух многовековой истории захватил и заворожил их, и они в благоговении застыли перед историей великого города-государства.

Лаура тем временем подошла к чёрному свитку вместо портрета, переведя ребятам текст:

– Здесь место Марино Фальеро, казнённого за измену.

– Это очень жестоко – заклеймить человека на века, даже после смерти ему нет покоя, – Лера задумчиво изучала место, где должен быть портрет. Чёрный свиток так выделялся на фоне портретов других дожей – как же она смогла не заметить его при первом посещении Палаццо Дукале?

– В самую точку. С его жизнью, вхождением во власть и смертью всё непросто. Я даже могу предположить, что он был оклеветан либо кого-то защитил своей смертью и позором, очень дорогого для него человека. Возможно, это была его жена. Она тоже в момент смерти мужа не была молодой женщиной, но всё-таки была значительно его младше. Есть разные версии этих событий, в том числе и романтические, но никто не узнает истинные мотивы проклятого дожа.

– Сколько ему было лет, когда его казнили? – подал голос Ян. Он тоже заинтересовался необычным зрелищем и гадал, чтó мог совершить казнённый дож, а если учесть, что правил тот совсем недолго, то когда же тот успел накосячить не по-детски?

– Около восьмидесяти, точно я не помню.

– А зачем он полез во власть в таком возрасте?

– И это вопрос вопросов. Хотя, конечно, некоторые считают, что жажда власти сильнее любых чувств, даже сильнее любви. Вот так!