Андрей Шандаров - Время Сварога. Грамота

«Сколько же их еще?» – подумал Вохма.

Было очевидно, что орудовала целая шайка, и убийство монаха уже не казалось обычным ограблением. Вохма поторопился вернуться на поляну и как раз вовремя. Оба разбойника, привлеченные шумом, настороженно шли в его сторону. Ордынец затаился за деревом. Как только до них осталось несколько локтей, он резко вынул саблю и рубанул первого сверху вниз. Клинок вошел легко и с такой силой, что развалил противника надвое, не замечая кость и плоть. Отпихнув ногой обезображенный труп и освободив оружие, Вохма замахнулся на второго.

– А-а-а! Не убивай. Пощади! – заорал тот и упал на колени перед ним.

– Это опять ты? Старый приятель!

Казак кольнул саблей в грудь противнику. Грязное лицо, с длинной, во всю щеку, рваной раной, пыталось улыбаться. Зубы, на удивление, были белыми, и улыбка, которую выдавил из себя разбойник, больше походила на звериный оскал.

– Точно. Это опять я. Скрывать нечего. Вот он я, весь в твоей власти. Делай со мной, что хочешь. Хочешь, убей. Хочешь, продай в рабство. Хочешь, буду служить тебе верой и правдой! – говорил он, стоя на коленях, но при этом усердно жестикулировал, стараясь подкрепить правдивость своих слов. – Вот, если ты меня убьешь, а тебе это раз плюнуть, я знаю, ты – могучий воин, закаленный в боях, а мы – убогие лесные твари не чета тебе, о, великий богатырь. Не бери грех на душу, не губи ни в чем не повинного раба божьего Сусторму. Сусторма – это я. А вот если ты оставишь меня в живых, то приобретешь верного друга и доброго помощника. Поэтому не убивай, ибо через меня будет тебе большая польза. Поверь мне если….

Слова лились из него как из рога изобилия, и это многословие утомляло. Глаза подозрительно скользили по сторонам. Вохма невольно убрал клинок в сторону.

– Так, все, тихо! – прервал он его. – Недаром видать тебя Сустормой – болтуном прозвали. Я вижу, ты – большой плут. И хочешь жить?

– Не просто жить! Господин мой. А с большой пользой для тебя. С большой пользой. Уж поверь!

– Поверить тебе? Тогда поведай мне все без утайки. Или придется укоротить тебя ровно на голову.

– Все расскажу, господин мой, все, ничего не утаю. Можно я поднимусь?

– Стой, где стоишь. Не двигайся.

– Стою. Не двигаюсь. Весь в твоей власти.

– Замолкни!

– Молчу.

– И так. Отвечай на вопрос. Сколько вас было в обозе?

– Двое. Я и вот Грива.

Разбойник покосился на мертвое тело.

– Врешь, пес!

Лезвие сабли шевельнулось в его сторону. Испытав на себе, насколько быстр на расправу ордынец, разбойник тут же замахал руками.

– Трое, трое. Как я забыл?

– Где третий?

– Не знаю! Может, ты знаешь? – мужик вопросительно смотрел на Вохму, переводя взгляд на кусты позади него.

– Мы только что говорили о доверии, не правда ли? – заговорил десятник, меняя свое местоположение. Теперь он шагнул за спину разбойнику и осмотрел лес, из которого вышел.

– Да, конечно! – мужик закрутил головой, стараясь встретиться с ним глазами.

– И ты снова меня разочаровал! Доверие нужно заслужить. Ты поклялся мне в верности и тут же солгал. Как я могу тебе верить? Как я могу верить тебе – убийце человека, который за всю свою жизнь мухи не обидел.

– Я не убивал. Это все Грива. Я только отвлекал. Убивать не было приказа. Он сам. Ей богу. Он сам.

– Чей приказ? Кто приказал? Зачем? Говори.

– Я сам мало что знаю. Нам заплатили. За вами велено было следить. Зачем, мне не ведомо. Это правда!

– Правда, говоришь?

Вохма схватил разбойника за волосы, заставил его подняться на ноги. Затем, держа саблю возле его горла, стал пятиться дальше от кромки леса, прикрываясь телом врага от нежданного нападения. Удалившись достаточно, он громко крикнул:

– Эй! Вы! Там! Выходи по одному. Или я отрежу ему голову!

Кусты зашевелились и на поляну стали выходить вооруженные люди. Число их было около десяти. Их можно было назвать военным отрядом, если бы не грязные бородатые лица и одежда из лесных шкур. Ошибки быть не могло – это была шайка разбойников, промышляющая грабежами и убийствами. Один из них, очевидно, вожак подошел к трупу, плюнул на него и повернулся к ордынцу.

– Мил человек, ты бы отпустил Сусторму, он – дурень, поэтому толку от него мало. Мы против тебя ничего не имеем. Ты нам не нужен. Отпусти грешного.

Голос был низкий и спокойный. Лицо улыбалось и казалось добродушным, манера держаться излучали дружелюбие и уверенность. Вот только холодный неподвижный взгляд черных глаз портили это впечатление. Разговаривая, он приближался легкой кошачьей походкой.

– Мы уже потеряли двоих, зачем нужны другие жертвы? Отпусти его. Он тебе ничего не сделал. Посмотри, как он напуган. Ты ведь добрый человек! Не бери грех на душу. Все хорошо. Ты сейчас его отпустишь, и мы разойдемся. Ты в свою сторону, а мы в свою, – ласково увещевал главарь.

– Стоять! – скомандовал Вохма громко, он уже все для себя решил и отступать не собирался. – Стой, где стоишь, иначе я убью сначала его, затем тебя, затем всех остальных поодиночке. Вот это будет веселье! Или нет, тебя оставлю напоследок, и ты сможешь полюбоваться кончиной своей шайки. А чтобы не было сомнений, спроси у своего человека, правду я говорю или нет? Скажи, Сусторма, есть нужда рисковать твоим товарищам, связываясь со мной?

Он тряхнул разбойника, приглашая его к общению, но тот, в прошлом словоохотливый, на сей раз промычал что-то невразумительное. Главарь остановился, продолжая улыбаться.

– Мы не хотим связываться с тобой, я же сказал! Отпусти смерда, и мы разойдемся каждый своей дорогой.

– Сначала верните грамоту, которую взяли у монаха.

– Какую грамоту? Я ничего не знаю. Сусторма, объясни нам, о чем говорит этот добрый человек?

Разбойник замотал головой, продолжая мычать, но, получив удар по голове рукояткой сабли, заговорил:

– Я здесь не причем. Это все Грива. Это он убил монаха и забрал грамоту.

– Ну, видишь, Сусторма не виноват, а Грива уже наказан! – главарь показал рукой на труп, к которому рядом уже положили тело второго, убитого в лесу. – Отпусти Сусторму, господь забрал двух моих, одного твоего. Мы в расчете. Хорошо?

– Расчета не будет. Вся твоя шайка не стоит жизни бедного Олексы. Поэтому верните грамоту, потом поговорим.

Главарь начал заметно нервничать. Терпение у него заканчивалось. Улыбка сошла с лица.

– Я в толк не возьму, – продолжал он, – что ты хочешь от меня? Тебе уже все сказали: это не наша вина. Грамоты твоей не брали.

– Ты лжешь! Я сам видел, как эти двое отдали ее конному.

– Если они отдали, что же ты хочешь от нас? У нас твоей грамоты нет. Верно братцы?

Главарь пожал плечами и посмотрел по сторонам. Братцы, к которым он обращался, послушно закивали головами. Медленно, стараясь не спугнуть, они обходили ордынца с разных сторон. С опозданием, боковым зрением Вохма увидел, как слева разматывается праща, и камень летит в его сторону. Он пригнул голову, увернувшись от одной опасности, как с другой стороны послышался щелчок ремня и камень ударил в плечо. Удар был сильный, обездвиженная рука, державшая клинок, опустилась, и на мгновение казак потерял равновесие. Этого было достаточно для того, чтобы Сусторма вырвался, а ватага разбойников накинулась на ордынца, сбила его с ног и распластала по земле. Несколько человек навалились на руки и ноги – пошевелиться было невозможно. Главарь, ухмыляясь, подошел ближе и пнул его ногой в ребра. Бок обдало резкой болью. Вохма стиснул зубы, чтобы не застонать.