Андрей Шандаров - Время Сварога. Грамота

Поезд тем временем преодолел Уральский хребет и плавно полетел по загадочной стране с названием Сибирь. Все дальше на восток уводили рельсы простого паренька из провинциального города, расположенного где-то на северо-западе страны. Дом с каждым километром становился все дальше и дальше и там, в родном дворе, под старой березой, возле железных гаражей, где я с друзьями играл в «войнушку», туманными воспоминаниями растворялось детство.

И вот я уже в армии. Чем я там занимался? Служил. И было все как у всех: лопата зимой, плац – строевая круглый год и наряды, наряды… Куда же без них? Разве что особая спортивная подготовка на износ с полной выкладкой, стрельба, ориентирование на местности и навыки рукопашного боя. Так, ничего особенного – пара приемчиков и только. Может, наставники были сомнительные профессионалы, а может, как всегда, – никому ничего не было нужно. Зато в полной мере «дедовщина» на первом году службы и беззаботная жизнь на втором. Несколько любовных связей с женой «зам. по тылу» и заезжей аккордеонисткой местного музыкального училища.

Первая – Марго перебирала все, что движется, в своем животном эгоизме. Столкнувшись в местном магазине, куда я шел потратить свои сержантские деньги, выделенные государством на мелкие солдатские радости, она пристально оглядела меня с ног до головы, словно породистого скакуна на ипподроме, и прямо в лоб поинтересовалась: давно ли у меня не было женщины?

Без ложной скромности могу сказать, что я не потребовал долгих объяснений. Не красавица, но с обалденной фигурой, она, как спортсменка на дистанции, выкладывалась в сексе с полной отдачей. И чем незатейливей он был, тем больше она заводилась. Сначала это было любое доступное место: бытовка магазина, ключи от которой любезно предоставляла ее подружка, или каморка «киношника» в солдатском клубе, где тянул тяготы армейской службы мой земляк. В итоге мы остановились на будке вахтера заброшенного пионерского лагеря, мимо которого солдаты строем бегали утренний кросс на пять километров.

Построенный еще при «царе Горохе», во времена, когда нашей части не было и в помине, пионерский лагерь был полностью разрушен, и лишь чудом будка вахтера сохраняла вполне приличный жилой вид. Даже старая «буржуйка» стояла на своем месте, а не была сдана на металлолом местными бомжами. Казалось – очень романтично, под треск поленьев, холодной ночью, заниматься любовью в глухом затерянном месте. Но никакой ночи, а тем более романтики не было, а было все буднично просто – жестко в углу или прямо тут же, на куче старого мусора.

Знал ли о похождениях своей жены майор Богданов – «зам. по тылу» нашей части? Конечно, знал. Какие тараканы были в их отношениях, я мог только догадываться, но то, что майор был «козлом» и уродом, я слышал от нее регулярно. И что она – дочь генерала делает ему карьеру, и пусть он только пикнет, как она тут же перекроет ему кислород. Видимо, так все и было, потому как на разводах майор внимательно смотрел на меня мрачным взглядом и не более того. Но мне все это было «параллельно». Напрямую я с ним не контачил, а буфер, в виде командира роты, не позволял ему явно оказывать на меня давление. К тому же, я уже был «дедушка», а это особый статус, да и «дембиль» был не за горами.

Вторая – одухотворенная натура требовала утонченности романтических отношений. Однажды, приехав в воинскую часть с шефским концертом, скучно отработав программу классическим репертуаром, группа молоденьких девушек вызвала невероятный восторг изголодавшейся по женскому вниманию публики. Благодарное командование решило накормить девчонок «обыкновенной» солдатской едой. Для этого специально был приглашен повар из соседнего полка, который мастерски готовил плов.

Но тут вышла заминка в виде огромной лужи по дороге от клуба до столовой. Эта ненасытная вмятина, проглатывая очередную порцию щебня, песка и разного строительного мусора, волшебным образом возникала вновь, мозоля глаза отцам – командирам. Если солдатской обуви она не была помехой, то стайка девушек в концертных туфельках замерла перед ней в нерешительности.

Еще на сцене я приметил эффектную, пунцовую от волнения музыкантшу. Не поднимая глаз в зрительный зал, она усердно трудилась над клавиатурой аккордеона, вбрасывая неискушенному солдатскому уху очередную фугу Баха. Затем, испустив последний вздох, меха инструмента сжались и были унесены за кулисы. Напоследок девушка бросила прощальный взгляд в зал, и мне показалось, что ее глаза остановились на мне. Грустная улыбка подкрепила мою уверенность в необходимости близкого знакомства, осталось только ждать случая. И вот он представился.

Я не стал наблюдать за топтаниями девушек перед лужей, а подбежал, подхватил избранницу на руки и моментально перемахнул через водное препятствие, затем продолжил нести ее дальше. Сопротивления не было. Наоборот, нежное худенькое тело прижалось к широкой мужской груди и там замерло. Мир как-то сразу сконцентрировался в одно целое, состояние глубокой истомы овладело сердцем, я еще крепче сжал девушку в объятиях и только жеребячий гогот товарищей вывел меня из прострации. Веселились они, конечно, больше из зависти, я это понимал и не осуждал.

– Молодец, Воронин, – послышался издали одобрительный голос ротного, – вот, чмошники, с кого пример нужно брать!

За моей спиной послышались довольные голоса солдатиков, обсуждающих, как лучше принять на руки драгоценный груз. Тут же по воде зачавкали берца.

Ротный был мужик – что надо. Он перевелся к нам в часть недавно и сразу нашел подход ко всем. По слухам, он прошел несколько «горячих точек», но рассказывать об этом не любил. Без солдафонщины и без заигрывания с личным составом, он четко использовал здравый смысл и авторитарность, справедливость и жесткость уставных взаимоотношений. Он не сдавал и не подставлял, брал ответственность на себя, если было нужно, опекал, помогал. Все, что происходило негативного в роте, он считал собственной недоработкой и уж вздрючивал провинившихся по полной программе.

Ее звали Леной. Мы стали переписываться. Скорее это нужно было ей, чем мне. Она хотела понять, достоин ли мой внутренний мир ее девичьих фантазий, готов ли я подняться до ее уровня. Я старался. Эта игра увлекала меня. Она будила во мне дремавший без времени творческий потенциал. Я писал стихи, и стихи получались. Во всяком случае, мне так казалось. Я исписывал страницы тетрадей, перегружая их своими мыслями, сомнениями, желаниями. В каждой строчке, в каждом слове и знаке препинания сквозила нежность.

В итоге это произошло. Она приехала вновь. Теперь уже ко мне. Я выпросил у ротного ключи от гостевой квартиры в офицерском доме. И вся ночь пролетела, как одно мгновение. Она в кровь кусала губы, чтобы не стонать, стесняясь тонких межкомнатных перегородок. Отдавалась неистово, как будто в последний день своей жизни. Это не было животной страстью. Это было наполнением. Она впитывала в себя секунду за секундой, смакуя мгновения с невероятным трепетом, который мне был недоступен. Она любила. И это казалось безумием.