Валерий Михайлов - Квота

Дом, который присмотрел Роман, находился на пригорке на окраине поселка. Он был относительно небольшим, всего 3 спальни, и требовал ремонта, но в нем было что-то неуловимое от дома детства, и Роман готов был купить его, практически не торгуясь.

Продавцом была женщина 35 лет. В доме жили ее родители, но недавно они умерли, и она решила избавиться от дома.

– Извините, но это голый номер, – сказала она Роману, когда он пришел на встречу.

– Почему?

– У вас на лице написано, что вы браконьер. А Палыч вас терпеть не может с тех пор, как браконьеры убили его семью. Так что он ни за что не одобрит сделку.

По недавно принятому закону сделку должен был одобрить глава местной администрации.

– А если я его уговорю? – спросил Роман.

– Это голый номер.

– И тем не менее?

– Тогда я вам продам дом. Мне то что.

Администрация поселка находилась в похожем на барак одноэтажном приземистом здании из красного кирпича, у входа в которое скучала пара вооруженных автоматами людей.

– Вы к кому? – спросил охранник, преграждая Роману путь.

– К главе администрации.

– По какому вопросу?

– По личному.

– Оружие есть?

– Только это, – Роман показал ножны с ножом.

– Сдайте.

– Пожалуйста, – Роман медленно достал нож и передал в руки охраннику.

– Теперь предъявите документы.

– Вот, – Роман дал свой паспорт, в котором стояла печать егерей.

– Проходите, – разрешил охранник.

Главой администрации был угрюмого вида 60-летний мужчина в потертом костюме и неоднократно стираном галстуке.

Хозяйка дома была права. Увидев Романа, глава посмотрел на него с нескрываемой ненавистью.

– Что вам угодно, – холодно спросил он, не предложив даже сесть.

– Вы угадали, кто я, и я понимаю ваше ко мне отношение, – не стал юлить Роман, – но прежде, чем выставить меня из кабинета, позвольте вам кое-что сказать.

– Вы зря тратите свое и мое время.

– Возможно, но мне нужно не более 5 минут.

– Хорошо. Врем пошло.

– До недавнего времени я был браконьером. Разведчиком. И я не собираюсь за это извиняться или каяться в грехах, так как я защищал семью, и считаю это своим первейшим долгом. До этого я был просто охотником. Охотиться меня научил дед, который прошел всю войну во фронтовой разведке. Он выжил. Выжил, как видите, и я. Это заставило меня кое-чему научиться. И, прежде всего, не гадить там, где живешь, потому что защищенный тыл в нашем деле важнее успехов на фронте. Так что необходимость иметь хорошие отношения с соседями мне намного ясней, чем тем, кто не жил, постоянно чувствуя себя под прицелом. Так что если я куплю здесь дом, а я хочу поселиться у вас с семьей, я гарантированно не стану тут чудить, так как красный петух не нужен ни мне, ни вам. Другое дело, если вы мне откажете. В этом случае мои руки не будут связаны никакими обязательствами по отношению к вам. Надеюсь, вы меня понимаете?

Роман говорил спокойно, но его взгляд заставил главу администрации вспотеть холодным потом.

– Каков состав вашей семьи? – выдавил он из себя.

– Мать и отец.

– Профессии?

– Отец бывший связист и бывший браконьер. Мы с ним планируем для начала заняться цыганщиной. Мама учительница.

– Это хорошо. Учителя нам нужны. Давайте заявление. Надеюсь, вы понимаете, что вас здесь не встретят с распростертыми объятиями?

– Мы слишком часто видели смерть, чтобы остаться идеалистами, – ответил Роман.

– Хорошо, что вы это понимаете.

Первое время в деревне к ним действительно относились с откровенной неприязнью. В то время многие потеряли близких из-за разгула браконьерства, и семья Романа стала живым олицетворением этого ненавистного всем явления. Правда, ненависть к браконьерам не мешала людям уплетать за обе щеки продукты из добытого ими мяса. К счастью, местные были слишком трусливыми, чтобы открыто сделать что-то серьезное. Но каждый раз, ложась спасть, семья Романа готовилась спасаться от пожара, устроить который соседи вполне были способны.

Изменить отношение сельчан помогли мародеры, укравшие пятилетнюю дочь одинокой вдовы. Тогда Роман не только вернул ребенка, но и вырезал обидчиков. После этого к страху прибавилось уважение, но ни о какой действительно симпатии и речи быть не могло.

Цыганщина не приносила ни денег, ни удовольствия, и Роман занялся выполнением индивидуальных заказов, а именно охотой на детей с определенными параметрами и благополучной наследственностью. Такого ребенка нужно было уметь выследить, а потом взять живым, для чего использовались стреляющие шприцами-дротиками с транквилизатором пневматические пистолеты. Платили за таких детей хорошо. Чаще всего их заказывали богатые бездетные пары. Усыновление было лотереей, так как многие, наигравшись в родителей, избавлялись от надоевших детей. Сначала их просто сдавали в охотничьи клубы на дичь, но вскоре там сообразили, что детей выгодней возвращать родителям за вознаграждение.

Это хобби позволило Роману за 2 года накопить денег на покупку оружейного магазина, о котором мечтал отец. Изначально это был фанерный продуктовый ларек. Потом в Красном построили несколько современных магазинов, и ларек переделали в оружейную лавку, попросту обшив его железом. Денег торговля оружием почти не приносила, в результате желание Романа купить этот бизнес стало приятным сюрпризом для его хозяина.

Несмотря на смехотворность выручки, отец был счастлив, так как это было его первой более или менее нормальной работой со времен закрытия завода. К тому же он надеялся на то, что сможет наладить дело за год или два. Роман был настроен менее оптимистично, но ему тоже было наплевать на выручку. Его радовало счастье отца. К тому же покупка магазина поставила точку в их цыганщине.

Однажды, когда Роман скучал за прилавком с книжкой, в магазин вошли двое приезжих мужчин.

– Роман? Не может быть! – с притворным удивлением воскликнул один из них. – Ты? Живой?

– Как видишь, – ответил Роман, узнав Витьку Пончика. – А как ты?

– Да тоже ничего.

Если бы не обильная седина в коротко стриженных волосах, Витьке вряд ли можно было бы дать его 50 лет. Он был щуплым, жилистым низкорослым мужичком. Про таких нередко говорят: «Маленькая собачка до старости щенок». Когда-то они вместе занимались разведкой, и Романа поражала его способность чувствовать неприятности. Казалось бы, без всяких на то внешних причин Витька вдруг замирал на пару секунд, а потом тихо говорил:

– Надо сваливать.

И все сваливали, так как он ни разу не ошибся. Благодаря своему чутью он одним из первых перешел на сторону егерей, а потом подался в наемники.

Второму мужчине было лет 35. Среднего роста, крепкий, коренастый. Лицо симпатичное, с чем-то семитским или кавказским в чертах. Взгляд цепкий, внимательный. Поведение уверенное, но осторожное. Скорее всего, тоже из бывших егерей.