Евгений Захаров - Парадоксы. Сборник мрачных рассказов

Да, Серега тоже заметил, что на жилое помещение это мало похоже. Ветер гулял туда-сюда через разбитые стекла, у стены стояла ржавая металлическая кровать. Замызганный стол посреди комнаты и два стула, один из которых был перевернут, довершали картину. Ясно было, что денег в этом доме никаких нет.

– Ты че, дед, оборзел? – Серега сжал кулаки. – Какого ты выделываешься? Щас по репе настучим!

– Ребятки, вы себя плохо ведете, – сказал старик, улыбаясь углом рта. Борода его от этой гримасы нелепо перекосилась.

– А сейчас будем вести себя еще хуже, – пообещал Витек. – Серый, подержи старикашку…

Но подержать старикашку не получилось. Дед улыбнулся и, сняв с плеча мешок, принялся развязывать его.

– Если у тя там игрушки какие – лучше выкинь! – завопил Витек, но Серега услышал, как его голос предательски дрогнул. – Слышь, че говорю? Не доводи до греха!

– Да уж куда доводить-то, и так немало… – старик разогнулся, держа в руках мешок. – Зря вы, ребятки. У меня и возраст уже не тот. Хотя для такого дела…

– Серега, поехали! – и Витек, бросившись вперед, дважды махнул из стороны в сторону ножом. Оба раза пропали даром – лезвие рассекло только воздух. Неожиданно прыткий старик уже стоял в противоположном углу у окна, держа мешок наизготовку, как охотник-змеелов.

– А ну, дед, иди сюда! – бросился на него и Серега, но гавайская рубаха мелькнула мимо его глаз, и потерявший равновесие парень гулко ударился головой о подоконник.

– И-и-и! – завизжавший Витек, выставив перед собой нож на вытянутой руке, как копьем попытался ткнуть старика.

Сталь ушла вбок, сухое жилистое колено врезалось прямо в локоть мальчишке. Тот взвыл, нож со стуком выпал на пол. Дед же отскочил в сторону и вновь нацелил на парня мешок, черный зев которого притягивал взгляд.

– Витька! – запоздало крикнул Серега, неожиданно вспомнив всплывший из глубин подсознания детский страх…

Но было поздно. Витек, замахав кулаками, с разгону набежал на деда, норовя попросту смять того, как носорог… И внезапно по пояс ушел в мешок. Старик же деловито принялся пропихивать его глубже, подняв мешок и, как сахар, утрясать попавшего в рогожный плен вопящего пацана.

Серега понимал, что надо рвать когти, но даже подняться не мог, только, как завороженный, смотрел, как в небольшом, в общем-то мешке постепенно исчезают дергающиеся ноги в спортивных штанах с лампасами. Мешок же издавал какие-то утробные, всасывающие, глотающие звуки, а из его недр еще какое-то время доносились приглушенные крики, перешедшие в затихающий отчаянный вой. Когда в полотняной пасти исчез сначала один, а за ним и другой кроссовок, старик рывком затянул шнурок, стягивающий края мешка. К ужасу Сереги, вой вскоре оборвался.

– Хорошо, хорошо, – приговаривал старик, поднимая свою ужасную, слабо дергающуюся ношу и вешая ее себе на грудь. – Очень хорошо.

Он поглаживал мешок, как кота. Тот вновь зашевелился, но уже как-то иначе, а затем стал… врастать в щуплое белое тело старика, которое тот обнажил, расстегнув гавайскую рубаху. Медленно, неторопливо дед поглаживал мешок, который все больше сливался с туловищем, создавая единое целое. Наконец, впитав в себя мешок полностью, старик распрямил плечи и закрыл глаза. По его лицу растеклось выражение неимоверного покоя.

Как Серега выбрался из того страшного дома, он не помнил. Но за ним никто не гнался, не пытался схватить за ноги, ничего похожего. Трясясь от страха, парень добрался до ближайшего милицейского поста. Но никакие проверки ничего не дали. Дом тот по сведениям БТИ и на балансе-то не числился, ожидая сноса, стоял заколоченным вот уже пять лет, и никаких стариков там никогда не было.

Хотя об этом Серега догадывался. С этого дня в его психике наступил перелом. Глупо было бы предполагать, что он исправился и с этого дня совершал только хорошие поступки. Нет. Многое он совершил в дальнейшем. Всякое было – и хорошее, и плохое. Но иногда, особенно по вечерам, он мог часами сидеть, подолгу уставившись в одну точку и подскакивая от каждого шороха. Оказалось, что детские страхи не уходят. Они всегда рядом, и могут напомнить о себе. В любое время. Особенно, когда ты этого не ждешь. А Серега ждал…

– Вот так ты обнимал мою доченьку? А так ты, должно быть, гладил ее шейку, скотина? Ну так я же тебя поглажу, мразь! Нравится? Нравится? Нравится?..

* * *

«Криминальная хроника. Вчера ночью в городской тюрьме скончался один из обвиняемых по делу Митиной. Павел Игошин, восемнадцати лет, был найден мертвым в своей камере, где с прошлой недели пошли первые дни его срока – пятнадцати лет. Смерть наступила от удушения».

* * *

– От удушения, – я потер руки и с хрустом размял уставшие пальцы. – Еще от какого удушения. Надеюсь, ему было так же приятно, как и моей малышке.

Год назад они изнасиловали и убили ее. Втроем. Три свиньи напали на мою дочку в подворотне, каких много в нашем районе. Может, в тот момент им было приятно и хорошо, но то, что их ждет… Нет уж, теперь удовольствие ждет меня. Хотя дорого бы я дал, чтобы этого не случилось.

Я – доктор физико-математических наук. Обычный очкарик-книжный червь, скажете вы? Да нет, дорогие мои, современный ученый может себе позволить и домашний спортзал, и бассейн… Вот только он не может добиться справедливого приговора от этих трясущихся стариков, купленных-перекупленных судей. Черт…

Я просил их, умолял, даже угрожал! А сколько денег было переправлено из моих рук в эти загребущие лапы! И все равно – пожизненное и два по пятнадцать! Это все, что они смогли сделать! Да мне насрать на вашу систему! Евросоюз не позволяет им, видите ли, казнить преступников! А когда дойдет до их детей… Если бы дочку или сына кого-нибудь из этих шишек разодрали вдоль и поперек, да так, что пришлось бы несколько раз приходить на опознание – они бы и тогда кричали о справедливости для всех и повторных апелляциях? Да они своими бы руками передушили этих подонков! Что я и намерен сделать. Да я уже делаю, черт побери!

Мама ушла от нас с Ксюшкой лет десять назад. Так что я сам возился с ней, сам повел в школу, мы с ней сначала исходили весь город, потом объездили всю страну. Этим летом я обещал свозить ее в Новую Зеландию, денег за лекции в Оксфорде хватило бы с лихвой.

И вот однажды прихожу домой – тишина. Мертвая. И Ксюшка мертвая. Это я потом узнал, утром – когда ее нашли…

У меня не хватило возможностей довести дело этой троицы до стенки. Но у меня хватило ума и средств, чтобы сделать то, что я сделал. Я бился над этим препаратом весь год, что тянулось следствие. И я его сделал! Не знаю, что это – везение или Божья благодать, но мне удалось! Компонентов много, и я не собираюсь вам их выдавать. Все, что имело к этому отношение, я уничтожил. Испытаний не было – все на себе. Зато теперь с помощью моего раствора, которое я назвал «Жало», мне удается проходить сквозь стены, да мало того – проносить с собой разные мелкие предметы. Первым предметом.. Да, веревка. Первым была веревка. Как славно бился этот щуплый подонок! Но ничего, второй пострадает подольше.