Игорь Фарбаржевич - Сказки для Евы

В витрине с речной рыбой стояли фарфоровые лотки, где возлежали царские осетры, королевские карпы, княжеские щуки – все с выпученными глазами, чтобы получше рассмотреть глядящих на них прохожих. На огромных блюдах – горы вареных красных раков. В углах витрины громоздились большие круглые коробки с чёрной паюсной и красной зернистой икрой, а также с розовой – сига и ряпушки, с жёлтой – щуки, судака, сазана, и даже с белой – виноградной улитки.

В колбасной витрине выстроились поленницами толстые батоны ветчины и буженины, «качалки» сервелата, овальные круги «краковской» и «домашней» с чесноком и салом, охапками вперемешку висели копчёные сардельки и сосиски. А ещё белые и розовые куски свиного сала с мясными прожилками, обсыпанные чёрным и красным перцем.

В мясной витрине, на филейных частях парной говядины, лежали, выщипанные, без перьев, тушки кур, уток и гусей и, конечно же, для гурманов – тетерева и куропатки.

В овощной витрине стояли плетёные корзины с бордовыми помидорами, с зелёными, в пупырышках, огурцами, с жёлтыми и фиолетовыми маковками лука и свеклы. Несколько небольших мешков с цветными нарочитыми заплатками полны были молодой розовой картошки, а вокруг лежали капустные кочаны. По стеклу витрины и с боков – свисал сплетённый в косы чеснок, словно охраняя урожай от злых духов.

И наконец, последняя, седьмая витрина была уставлена бутылками различной формы и содержания: шампанское, вина, коньяки, ликеры и многое другое.

…Пока читатель знакомился с ассортиментом довоенного гастронома, отец и сын Шварцы уже вошли в магазин.

То, что сегодня утром Лёвка самоотверженно поднялся раньше Евы, причём, без капризов и без «не хочу», следует отнести к единственной причине, которая была своеобразной приманкой, а именно, к тому, что с утра нужно было идти в «дедушкин магазин». И папа этим иногда пользовался. Лёвка хорошо знал «дедушкин» гастроном с раннего детства, и очень любил туда ходить, словно маленький ревизор, конечно же, не один, а с кем-нибудь из взрослых. Никогда не было случая, чтобы он отказался.

В торговом зале было на что посмотреть, особенно в кондитерском отделе, где стояли шоколадные звери, птицы и рыбы. Но не это было главное, что влекло его сюда, а сознание того, что он здесь – дедушкин внук ! И не просто дедушкин , а директорский . Как только Лёвка появлялся в Центральном торговом зале, для него тут же со всех сторон вспыхивали ярко напомаженные улыбки кассирш и продавщиц в белых выглаженных халатах и колпаках, и каждая норовила сделать маленькому гостю какой-нибудь вкусный подарок. Такое внимание ему нравилось. Но, к чести Лёвки, он никогда не пользовался привилегией барчука, а просто делал всё, что душе угодно, зная, что никто его за это не одёрнет и не отругает. Он мог спокойно прогуливаться по всем торговым залам и даже заходить без спросу в служебные помещения, где пахло селёдкой, колбасой и пивом. Он мог бродить по этим мрачным прохладным коридорам, в которых тускло горели под потолком висящие на проводах лампочки, упрятанные в маленькие решётки, чтобы не пораниться осколками, в случае, если они вдруг лопнут. Лёвка представлял себе, что все эти бесконечные переходы и лестницы из волшебного замка. В них было прохладнее, чем в торговых залах, но настоящий холод поджидал Лёвку в складских помещениях, где от пола до потолка стояли коробки с консервами, бидоны со сметаной и молоком, и, завёрнутые в мокрую марлю, лежали огромные блоки сливочного масла и круги творога, похожие на мельничные жернова.

А однажды Лёвка очутился и в самом настоящем леднике. Но об этом никто так и не узнал, а если бы узнали, выпороли, это точно! В леднике жила настоящая зима. Впервые, когда он туда попал, то подумал, что очутился на Северном полюсе, как Папанин – так здесь было морозно. Все, кто заходил сюда, надевали перед дверью стёганые телогрейки. В основном, здесь хранили мясо. С потолка свисали освежеванные туши – говяжьи, свиные, бараньи; в деревянных лотках лежали горы «синей птицы», вернее, посиневшей от холода, а вдоль стен стояли цилиндрические баки с мороженым.

Именно из-за него Лёвка туда и попал. Он мог запросто попросить его у деда, но решил проверить сам – много ли пломбира в магазине и надолго ли его всем хватит. Из-за его любопытства и заботы о людях, Лёвка уже к вечеру заболел. Он так хрипел и кашлял, что мама подумала, а не воспаление ли это лёгких, и не пора ли везти сына в больницу. В больницу сын ехать отказался, но несколько дней уколов всё же заработал. И ещё долго домашние ломали голову, где это их ребёнок мог так простудиться жарким летом! И ни у кого, конечно же, не возникло подозрений, что Лёвка всего лишь на несколько минут заглянул на «Северный полюс».

Итак, наши герои вошли в гастроном.

В то утро дедушка Павел должен был передать папе продукты в Лесной посёлок. В основном, разные консервы и ещё свежие цитрусовые для бабушки Нины – она очень любила мандарины и апельсины, ну, и лимоны к чаю. Чтобы унести всё это за один приём, папа и воспользовался помощью маленького мужчины Лёвки. Он прямо так сыну и сказал. И тот, к его удивлению, не отказался, не закапризничал, а мужественно поднялся и тихо оделся, чтобы не разбудить Еву. Быстро позавтракав, они поспешили в гастроном.

Кроме продуктов, нужно было ещё договориться с новым шофёром – Степаном, который завтра утром, по просьбе Павла Марковича, должен был отвезти их за город.

Когда Лёвка с папой появились в торговом зале, все кассиры с продавщицами привычно и приветственно загудели:

– Кто к нам пожа-а-аловал!

– Здра-а-авствуйте, Леонид Матвеевич!

– Привет, Лёвочка!

– Давно тебя не видели!

– Как ты вы-ы-ырос!

Слушать эти возгласы Лёвке было приятно, он всем улыбался в ответ. А улыбка у Лёвка была настолько обаятельной, что пчёлы с поселковой пасеки садились на его лицо, думая, что это расцвёл посреди лета какой-то весёлый цветок.

Одна из кассирш, тётя Гета, вручила ему плитку шоколада «Дирижабль», зная, что Лёвке нравится не сам шоколад, а его обёртка с девизом: «Летать выше всех, скорее всех и дальше всех!». А продавщица Вера Никифоровна подарила ему круглую металлическую коробочку с монпансье.

– Пал Маркович ждёт вас в кабинете, – с вежливой улыбкой сказала она папе и погладила Лёвку по макушке.

Кабинет дедушки находился в подвале. Они спустились по крутой и прохладной лестнице, прошли несколько полутёмных коридоров, пока, наконец, впереди не показалась полоска света из настежь раскрытой двери.

До них донесся непривычно строгий голос дедушки Павла, который кому-то учинил разнос. Подойдя к двери, Лёвка увидел, что в небольшом кабинете перед письменным столом, за которым сидел дедушка, стоял, опустив повинную голову, один из грузчиков магазина. Всем своим видом он показывал, что полностью согласен с обвинениями в свой адрес. Дедушка был в белом выглаженном халате и походил на врача маминой больницы. Позже Лёвка узнал, что грузчик Пётр купил на завтрак небольшой колбасный круг, французскую булку и «чекушку» водки. А дедушка Павел сам не пил, и, тем более, терпеть не мог выпивох на работе.