Сергей Дубянский - Египтянка

– Удобно что? Давай тогда лучше включать автоответчик – эффект тот же, а зарплату платить не надо.

– Я, вообще-то, сказал ей, что мы, типа, решим ее вопрос… – Андрей бросил последний, самый мелкий козырь.

– Значит, скажи, что не решили. Ты пойми, нам нужен секретарь, а не галчонок, который орет: – Кто там?..

– Она научится. Даже я, тупоголовый солдат, и то научился.

– Во-первых, не такой уж ты тупоголовый, – Володя достал новую сигарету, – а, во-вторых, извини, но кроме распечатки накладных, существует еще Интернет. Ты не замечал, что Вика там часами висела? Думаешь, откуда всякие Астраханские, Барнаульские, Пензенские клиенты брались? Мы с тобой туда не ездили, правда?

– Ну, нет, так нет, – Андрей вздохнул, – значит, будем ждать кого-нибудь еще.

– Давай подождем, – Володя подумал, что ему все-таки придется расклеить чертовы объявления, и в сумерках это делать гораздо сподручнее, чем утром, когда все только и делают, что глазеют на тебя, – Вика не приходила? – вспомнил он.

– Нет.

– Вот, сучка. Ну, ладно, трудовая-то ее здесь – никуда не денется, – он посмотрел на часы, – завтра Самара приедет, последнее заберут, так что пора в Краснодар звонить – пусть фуру грузят, – он набрал номер, но никто не ответил, – пять часов – там уже не работают. Давай тоже закругляться? Пока не узнаем, когда придет фура, обещать все равно нечего. Ты идешь?

– А дома чего делать? Я посижу для порядка.

Когда Володя ушел, Андрей вздохнул, ведь дело было вовсе не в том, что дома ему скучно – там можно спокойно лечь на диван и смотреть телевизор, прыгая с одного канала на другой, а вот здесь как раз заняться нечем, если, конечно, не считать того, что он обещал зайти к Екатерине Алексеевне.

Собственно, в процедуре отказа он не видел ничего особенного – работодатель имеет право выбирать лучшее. Они ж не брали ее не по каким-то личностным мотивам, а по профессиональным – то есть, совершенно объективно. Но все равно что-то Андрею в этой ситуации не нравилось, только он никак не мог сообразить, что именно – над ним, словно висела какая-то непонятная вина. Вот, только откуда она взялась, ведь, вроде, все выглядело абсолютно логично…

Он долго сидел, закрыв глаза, пытаясь припомнить подробности их разговора. …Разговор, как разговор; в принципе, я ж не брал на себя никаких конкретных обязательств… а тогда в чем дело? Если б, например, она понравилась мне как женщина, другое дело. Но она же… никакая… существо в юбке. Тогда что, черт возьми?! Почему других я могу вообще не замечать, а эту… Андрей открыл глаза, разглядывая жирное пятно на обоях. …Почему я не могу тупо подняться к ней и сказать: – Мадам, вы нам не подходите; закрыть дверь и забыть навсегда? Что это – жалость? Забота? Какая, к чёрту, забота?.. О ком? О человеке, которого первый раз видишь? Их столько стоит на улице с протянутой рукой, и почему-то никогда не возникает желание кинуть им монетку!..

Нет, можно, конечно, пустить все на самотек; никуда не ходить, ничего не объяснять – авось, сама поймет… как сейчас говорят, типа, не прошла кастинг, но это не выход. Как я не люблю это ощущение незавершенности, двойственности… приказы должны выполняться точно! В этом заключается поступательное движение в развитии цивилизации – в противном случае, в мире наступит хаос и неразбериха… а чем дольше взвешиваешь «за» и «против», тем сложнее выполнить приказ!.. Эту истину Андрей усвоил еще в училище, и потому всегда старался направлять мыслительные усилия на нечто абстрактное, а не на то, что непременно должен исполнить. Только сейчас почему-то не получалось.

Не одеваясь, он вышел из офиса, поднялся на четвертый этаж и вдруг почувствовал, что все его терзания непонятным образом исчезли. Как страх, который не дает уснуть в ночь перед атакой, а потом пропадает сам собой, едва увидишь лица солдат и туманную высоту – ею надо, либо овладеть, либо умереть.

…Все-таки Устав – великая книга, а воинская дисциплина – высшая степень человеческих отношений!.. Расплывшиеся по палитре сознания краски, сконцентрировались, обретя два таких правильных, привычно понятных цвета – черный и белый, а вся философская галиматья сразу провалилась в бесцветную, бездонную пропасть между ними.

Пока Андрей держал кнопку звонка, успела промелькнуть еще пара мыслей: …вот, если никого не оказалось дома, я б оставил записку с временем визита и закрыл вопрос… да в чём вопрос-то? Никакого вопроса нет. Просто кто-то может прыгать с парашютом, а кто-то не может, и больше ничего…

Дверь неуверенно открылась. В полумраке коридора лица девушки Андрей не мог разглядеть, но в ее фигуре угадывалась такая неуверенность и покорность, что он не смог выпалить с порога заранее подготовленную фразу и сразу уйти. Он почувствовал, что должен увидеть ее широко распахнутые глаза с огромными зрачками, смотревшие как-то неправильно, словно не видя собеседника; их взгляд не проникал сквозь него, а, вроде, обтекал, собираясь в точке, именуемой «бесконечность».

– Можно войти? – спросил Андрей. …Господи, зачем я это делаю?! Что мне до ее проблем? Она нам не подходит и точка! Мало ли таких ходит по городу, и что ж теперь?.. Но Катя уже отступила в сторону, освобождая проход; Андрей сделал шаг и остановился. …Да включи ж свет! Я только посмотрю на тебя!..

– Проходите. Возьмите тапочки.

Андрей наклонился, и в это время щелкнул выключатель, но не мог же он бросить наполовину развязанный шнурок, чтоб подняться и впериться ей в глаза! А Катя в это время пошла вглубь квартиры. Она не ждала гостей, поэтому одежда валялась так, как она бросила ее во время утренней истерики, а на диване лежал скомканный плед, из-под которого она только что вылезла, потревоженная звонком.

Андрей втиснул ноги в облезлые тапочки. Он видел, как Катя сворачивает плед, аккуратно укладывает его в угол дивана.

– Вы спали? Извините, – сказал он, входя в комнату.

– Просто лежала. Зябко как-то, – девушка повернулась, и Андрей решил, что она все прекрасно понимает и можно, вообще, ничего не говорить. Но зачем тогда он пришел и что теперь должен делать?.. Тут же обуться и уйти?.. Глупо.

– Садитесь, – Катя пододвинула стул.

– Спасибо. Знаете… всё-таки без компьютера вы вряд ли сможете у нас работать, – Андрей видел, как дрогнули ее губы, но глаза… эти ни на что не реагирующие глаза заглядывали ему за спину печально и внимательно. Что они могли рассматривать на книжной полке? Неужто она заметила там нечто, привлекшее внимание сильнее, чем то, что ей отказывают в работе? А, может, они не видели ничего… то есть, вообще, ничего?..

– Но вы не расстраивайтесь – окончите какие-нибудь курсы, а мы пока временно…