Чарлз Браун - Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы

Амброз, однако, не отличался любопытством. Клитеро не давал ему нормально выспаться, и он будил его, прерывая эти непонятные препирательства с несуществующим собеседником. Клитеро просыпался встревоженный и подавленный. Амроз пытался рассказать, что тот говорил во сне, но по отдельным ничего не значащим словам, которые ему удалось припомнить, трудно было что-то понять – слишком уж он дорожил каждой минутой своего покоя, чтобы обращать внимание на какие-то бессвязные речи.

А потом, то ли Клитеро перестал разговаривать во сне, то ли Амброз привык к его стенаниям, – во всяком случае, беспокойный сосед больше не мешал ему отдыхать после напряженного трудового дня.

Гибель Уолдгрейва, казалось, потрясла Клитеро до глубины души, отчего он снова впал в уныние. Никто не переживал эту трагедию так зримо. Все в доме заметили, в каком смятении он пребывает, но только мисс Ингфилд осмелилась сказать ему об этом и спросить, не случилось ли с ним чего. У Амброза опять начались тревожные ночи. Как-то раз он не обнаружил Клитеро в постели. Будучи человеком черствым и нелюбопытным, он со спокойной совестью продолжил спать, а утром, увидев его в сарае целым и невредимым, решил выкинуть из головы ночной инцидент. После того как Клитеро отсутствовал несколько ночей кряду, Амброз наконец счел это странным и поинтересовался, что происходит. Клитеро, выразив полное недоумение, забросал Амброза вопросами, но тот не помог прояснить ситуацию, ибо ничто не способно было вывести его из состояния холодного равнодушия. С тех пор печаль Клитеро стала еще более явственной. Он целыми днями молчал, чело его окутал беспросветный мрак.

Как-то вечером – мне этот случай, о котором рассказала хозяйка, показался очень важным – к дому подъехал незнакомый всадник. С видом собственной значимости он принялся так громко стучать в ворота, словно требуя, чтобы к нему сбежались все домочадцы. Мисс Инглфилд, возившаяся в это время на кухне, отворила окно и знаками показала непрошеному гостю, что сейчас кого-нибудь пришлет. Поблизости был Клитеро, и она велела ему выяснить, чего хочет незнакомец. Клитеро оставил работу и пошел к воротам. Он отсутствовал более пяти минут. Мисс Инглфилд удивилась, о чем можно так долго разговаривать, и, бросив то, чем в этот момент занималась, решила понаблюдать за ними. Конечно, особых поводов для оживленной беседы не требуется, но обычно из Клитеро и слова не вытянешь.

Наконец незнакомец ускакал, а Клитеро вернулся взволнованный и потерянный – никогда прежде мисс Инглфилд его таким не видела. Он не был похож сам на себя, каждый мускул его искаженного лица дрожал. Не поднимая глаз, Клитеро возобновил прерванную работу, но руки ему не повиновались. На хозяйку он старался не смотреть, его нелепые, несообразные движения выдавали крайнюю степень отчаяния. Спустя какое-то время ему почти удалось совладать с собой, и, тем не менее, ни от кого не укрылась произошедшая с ним перемена.

Большую часть подробностей этой истории мне сообщил Инглфилд. Кое-что добавила хозяйка дома. Вывод из всего, что я теперь знал, напрашивался только один: лунатик, за которым я бродил по бездорожью две ночи подряд, – не кто иной, как Клитеро А человек, подъезжавший к воротам, был, похоже, тесно с ним связан. О чем они говорили? На расспросы мисс Инглфилд Клитеро отвечал, что всадника интересовало, куда ведет путь, ответвляющийся от главной дороги рядом с их домом. Однако, судя по тому, как долго они беседовали, вряд ли была затронута одна лишь эта тема.

Новая информация еще больше укрепила меня в желании пообщаться с загадочным слугой с глазу на глаз. Инглфилд пошел мне навстречу, согласившись день-другой обойтись без ирландца. Не теряя времени, я тут же обратился к Клитеро с просьбой помочь мне наладить кое-какое оборудование, поскольку сам я с этим не справлюсь, а о его сноровке, аккуратности и мастерстве наслышан. Он с готовностью откликнулся на мою просьбу и утром следующего дня уже был у нас. Вопреки ожиданиям, к вечеру он засобирался домой. Я уговаривал его остаться на ночь, но тщетно, он продолжал упрямо твердить, что должен вернуться сегодня – мол, так ему удобнее и так будет правильно.

Меня столь неожиданный поворот событий застал врасплох, хотя, конечно, следовало предвидеть, что, сознавая свой недуг, он постарается сделать все, чтобы посторонние люди ни о чем не узнали. Поначалу я расстроился, однако потом сообразил, что, составив ему компанию, смогу по дороге приступить к осуществлению своего замысла, Что ж, сказал я, раз он не хочет оставаться и мне не нужно заботиться о нем, то у меня есть важное дело, и я, пожалуй, прогуляюсь вместе с ним. Молча и без видимой досады он согласился на это, и мы отправились в путь. Настал критический момент. Пора было положить конец неопределенности. Но каким образом подступиться к столь важной и необычной теме? Я совершенно не располагал опытом, как вести себя в подобных случаях. Клитеро был печален, рассеян и молчалив, пресекал любую попытку завязать с ним разговор. При этом он выглядел совершенно спокойным, тогда как я сильно нервничал, подавленный хаосом в мыслях, и не мог произнести ни слова.

А ведь мне предстояло инкриминировать ему самое страшное преступление. Я должен был обвинить своего спутника не в чем-нибудь, а в убийстве. Должен был потребовать от него признания вины. Должен был высказать ему свои подозрения, чтобы он либо подтвердил, либо опроверг их. Меня подстегивало любопытство. Да, я не собирался облагодетельствовать его, но, по крайней мере, и причинить ему зла тоже не хотел. Я убеждал себя, что смогу изгнать из сердца все кровавые, мстительные порывы и, как бы далеко ни зашла наша беседа, сумею сохранить хладнокровие.

Я перебирал в уме всевозможные темы, чтобы начать разговор. Отметал одну, хватался за другую. И тут же снова возражал сам себе, не в силах ни на чем остановиться, Неуверенность сковала мои мысли, не давая мне сосредоточиться.

Пребывая в растерянности, я потерял так много времени, что с трудом поверил своим глазам, когда впереди замаячили очертания вяза. Вид рокового дерева подействовал на меня как холодный душ. Я резко остановился и схватил Клитеро за руку. Он находился во власти собственных мыслей, и до моего смятения, которое не могло не отразиться у меня на лице, ему не было никакого дела. Когда же я вывел его из задумчивости, он увидел, в каком я состоянии, и решил, что мне неожиданно стало плохо.

– Что с вами? – встревожился Клитеро – Вам нехорошо?

– Нет, все в порядке… Но погодите. Я должен вам кое-что сказать.

– Мне? – спросил он недоуменно.

– Да, – ответил я. – Давайте свернем на эту тропинку – Я решил провести его той дорогой, по которой мы шли прошлой ночью.