Евгений Кискин - Школа романиста «WATIM». Апрель

Авторы: Тимофеев Валерий, Казикин Андрей, Гайзуллина Флюра, Бородин Вадим, Кискин Евгений

© Валерий Тимофеев, 2017

© Андрей Казикин, 2017

© Флюра Гайзуллина, 2017

© Вадим Бородин, 2017

© Евгений Кискин, 2017

ISBN 978-5-4485-1627-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда-то при каждой районной, городской или областной газете было литературное объединение, где молодых и не очень авторов обучали литературному мастерству. Государственная система книгоиздания была построена так, что любая рукопись, даже очень сырая, подвергалась профессиональному разбору. И это тоже было элементом литературной учебы. Потому что считалось – писательский труд – наиважнейшее звено в идеологической работе. Именно от писателя зависит – каким будет показано время, какие цели и ориентиры будут обозначены в книгах. Писатель формирует сознание с самого раннего возраста. Начиная с «Идет Бычок, качается…», «Наша Таня громко плачет…» и до «Поднятой целины», «Молодой гвардии» или «Архипелага Гулаг».

Сейчас время другое. Нет руководящей и направляющей, издательства и журналы перестали писать рецензии и даже отвечать авторам, писатель выброшен на обочину жизни. Те остатки литературных объединений, которые существуют, больше напоминают кружки по интересам, утратив свою изначальную функцию – быть школой литературного мастерства.

Сам пройдя через все тернии к звездам, я и основал свою школу романиста «Watim». Я не руковожу литературным объединением с его потоком самых разных авторов. Я набираю в свою школу индивидуально и веду по этой нелегкой, но прекрасной дороге авторов от первой строки до книги, передавая им свой опыт и свои секреты.

Администрация города смотрела на реку, разделяющую город на две половины, всеми окнами своего четырехэтажного монстра. Часть окон-глаз прищурилась красавицами елями, остальные весело поблескивали в лучах весеннего солнца чистыми стеклами. Перед главным входом замощенная большими бетонными плитами площадь и двухуровневый, почти во всю длину здания, сход вниз, к тротуару и площадке для служебного транспорта, на которой бесконечной чередой стояли самые лучшие представители мирового автопрома.

Место это с чьей-то легкой руки именовали не иначе, как чертовым шабашем. И на то были свои основания.

В числе тринадцать, повторяющемся перед зданием в нескольких вариантах, скрывалось что-то зловещее.

Во-первых, количество елей. Их должно было быть четырнадцать, но каким-то образом одна, при первом мэре, засохла. Именно в это время мэр попал под уголовное дело и вынужден был срочно сваливать из города, а потом и драть из страны. На таможне в столице, несмотря на полученные гарантии неприкосновенности, его обыскали и отобрали целый полупудовый чемодан валюты и драгоценностей. Мэр отнес это не на обычную бдительность таможни, а на происки врагов, схававших деньги и сдавших его с потрохами. Из страны он не уехал – не на что, – все нажитое непосильным мэрзким трудом конфисковали. Ну и заграничный паспорт отобрали, а самого посадили под подписку о невыезде.

Ель при новом мэре спилили, на ее место посадили новую.

Пришел день, и она засохла.

В эти дни второй мэр, откупившись от прокуратуры тремя миллионами неучтенных ни в одном протоколе баксов, добровольно покинул насиженное десятками собственных фирм кресло и сбежал в собственный сад, где неожиданно, до радостного покалывания в сердце, полюбил прыгать на лопате и пропалывать грядки.

Ель второй раз спилили, на ее место воткнули новую – ростом и цветом под стать соседкам.

Когда ель на одном и том же месте засохла в третий раз, все, не сговариваясь, стали с опаской поглядывать на окна кабинета мэра.

Ожидание не затянулось.

И третий мэр попал под раздачу.

Ель спилили.

Новый мэр, склонный верить в приметы, садить новое дерево не стал. Он нашел мудрое решение. Приказал для симметрии спилить ель с другой стороны от парадного входа.

Даже специалисты не припомнят такого!

Свежеспиленная ель дала росток от пня и стремительно рванула вверх, опережая своих соседок. Разветвленная корневая система обеспечивала достаточно питания веткам.

И опять елей стало тринадцать.

А работники городской администрации с этого момента все как один твердо уверовали в народную примету, и каждое утро, пробираясь на государеву службу, придирчивым взглядом ощупывали стройную зеленую красавицу – не пора ли?

Во-вторых. Площадь перед входом выложена большими бетонными плитами. И этих плит в ряду, с какого-то перепугу, оказалось ровно тринадцать.

После истории с елями, очередной суеверный мэр решил поменять облицовку на площади и наказал главному архитектору уменьшить размер плит, здраво рассудив – никто и не подумает заподозрить его в суеверии.

Но забыл мэр акцентировать на этом факторе внимание, а строители имели свои, никому не понятные цели, – они, ради большей прибыли не стали заказывать на бетонном заводе новый формат, а воспользовались имеющимся. После реконструкции площадь засияла новыми плитами с новым рисунком, но в том же пугающем количестве чертовой дюжины.

И в завершении несчастливой картины, количество ступеней, ведущих от площади вниз, тоже было тринадцать: семь, площадка, и еще шесть.

Ну как, скажите, можно работать в таких ненормальных условиях, когда изначально над твоей головой висит чертово проклятие!?.

* * *

Закончив речь, Мэр, под громкие аплодисменты, сошел с трибуны, незаметно кивнул сидящим в президиуме господам и вышел в боковую дверь. Напыщенный и важный, неспешно поднялся по красной ковровой дорожке на свой этаж и вошел в кабинет.

– Что-нибудь желаете? – замер на пороге щеголеватый референт.

– Давай, стол по-быстрому накрой.

В этом слове «по-быстрому» скрыт строгий ритуал. Будут пить фужерами хороший коньяк, мало закусывать и много говорить.

– На сколько персон?

– Основной состав, – на понятном им двоим языке подсказал Мэр. – И ящики приготовь, – уже в спину, как бы между прочим, бросил хозяин кабинета.

Через пару минут на большом столе стояли две пузатых литровых бутылки привезенного из Парижа коньяка, нарезанный тонкими кружками лимон, черный шоколад и бутерброды. На стульях вдоль стены замерли девять одинаковых черных портфелей-дипломатов.

Мэр только успел снять пиджак и ослабить галстук, как в кабинет один за другим вошли те, кого называли хозяевами города.