Лэрд Баррон - Инициация

В полумиле к северу от города, над обрывом, высился храм, построенный в незапамятные времена. В первый же вечер, когда Шпион расположился в гостинице, его внимание привлекла суматоха в пивном зале. Хозяин, прислуга и гости вдруг разом отставили кружки с элем и тарелки с жареной козлятиной и устремились на городскую площадь. Процессия деревенских жителей, освещая себе путь факелами и светильниками, потянулась по дороге, ведущей от площади к храму. Они двигались в полной тишине, возглавляемые троицей в рясах цвета ржавчины и устрашающих языческих масках, которые не напоминали ни одно знакомое Шпиону легендарное или реальное существо.

Поток паломников влился в дальнее здание, и его холодный, темный силуэт поглотил их на добрых два часа, после чего процессия вернулась на площадь и разошлась. Хозяин гостиницы оказался одним из облаченных в рясу предводителей церемонии. Он снял свою отвратительную маску – восковой гибрид угря с каким-то хищным насекомым – и громко затопал по залу, подбрасывая дрова в камин и собирая посуду, как будто не произошло ничего необычного. Позже Шпион попытался выведать что-нибудь у служанок, но те потупляли глаза и пытались отвлечь его от расспросов посредством далеких от изысканности, но пылких любовных утех.

На следующее утро, как следует позавтракав, он решил наведаться ко вчерашнему месту. Пес поплелся за ним с заметным отсутствием энтузиазма. Рыча, поскуливая и злобно косясь на каждого встречного, он давал понять, что деревня ему решительно не нравится. Горный воздух дурно действовал на его утонченные собачьи чувства.

Храм на холме был самым величественным сооружением, которое встретилось Шпиону с момента выезда из столицы: экстравагантное выше всякой меры для столь глухой провинции королевства и одновременно феноменально запущенное строение; несомненный пережиток древних времен. Годы и землетрясение (от которого край пострадал лет десять назад, по словам хозяина гостиницы; Червь ворохнулся – сострил он с кислой усмешкой) избороздили трещинами гранитные блоки и резные колонны; стены заросли черной северной плесенью и терновником.

Над двойными дверями, сделавшими бы честь любой крепости, вместо традиционного распятия висело массивное кольцо из кованой меди. Его левый верхний угол был не замкнут, что напомнило Шпиону о богомерзком символе, который он видел в бюргеровом подвале; само же кольцо сильно отошло от стены, возможно, в результате землетрясения. Создавалось впечатление, что над входом навис гигантский шейный обруч, угрожающий обрушиться, буквально как молот богов, на молебщиков, сочащихся сквозь ворота.

Внутри было сумрачно и глухо, как в греческих и римских святилищах эпохи эллинизма; нефы и алтари десяткам богов выстроились в альковах. Шпион опознал Юпитера и Сатурна, Диану и Гекату; бюсты представителей скандинавского пантеона, в частности натуралистическое изображение Локи, подвергаемого пыткам за преступления против Бальдра, и Одина, из пустой глазницы которого лились кровавые слезы. Несмотря на свое скромное ремесло, Мельник, отец Шпиона, был человеком образованным, а его сестра – чрезвычайно амбициозной, так что они оба посвятили книгам и занятиям классической историей немало долгих и унылых зимних дней.

Были здесь и другие боги, которых Шпион опознать не смог. Их статуи, упрятанные в глубине храмового зала, были значительно более древнего происхождения, а надписи на табличках под ними были сделаны на неизвестном Шпиону языке. По здравом размышлении он пришел к выводу, что место строилось – или по частям ремонтировалось – не одно столетие, и более современные добавления, касалось ли это изображений богов или архитектурных надстроек, находились ближе ко входу. Таким образом, углубляясь в освещаемую факелами тьму, он одновременно путешествовал во времени.

Своим острым охотничьем чутьем он уловил, что привлек к себе чье-то недружелюбное внимание. Несколько раз поймал краем глаза какое-то движение, в длинных тенях колонн и сводов скользили тени поменьше. Невысокие, худые и быстрые. Поначалу он подумал о детях – каком-нибудь языческом эквиваленте алтарных служек. Вскоре отказался от этой мысли, хотя сам не понимал, что и почему в ней было неправильно. Он вспомнил рассказы фермера об «увечной братии» Карлика и содрогнулся.

В противоположном от дверей конце зала он увидел две огромные базальтовые колонны и плотную темно-красную завесу. По другую сторону завесы находился неф, гораздо больше соседних, и грубо сработанный алтарь из черного камня начала времен, который извлекли из спинного хребта самóй Земли и придали форму пирамиды с плоской верхушкой, похожую на постройки цивилизаций Центральной Америки. Зиккурат был более двух с половиной метров в высоту и более трех с половиной в ширину. На поверхности каждой грани на уровне глаз имелись небольшие углубления.

Над алтарем, в сердцевине мозаичной стены, покрытой разводами сажи, находился еще один символ разомкнутого кольца диаметром в несколько человеческих ростов; этот образец был сооружен из бессчетного числа сцепленных друг с другом костей, от старости прогнивших до черноты. Курения драконовой крови плыли из кованых светильников и смешивались с факельным дымом, окутывая зиккурат и эмблему дымкой, в которой их очертания кривились и искажались, словно отражения в полированном металле.

Шпион вынул факел из гнезда и поднял его повыше, чтобы лучше осмотреть разомкнутое кольцо и загадочные сцены, представленные на мозаике, в которую кольцо было вделано: не то охота, не то веселая пирушка посреди леса; убегающие от погони девы, прижимающие к груди детей, преследуемые темными фигурами с горящими красным глазами, удлиненными руками и тощими когтистыми пальцами. Изучая поверхность в неровном свете факела, он заметил, что кольцо было выложено из настоящих человеческих скелетов всех размеров, скрепленных строительным раствором, образуя это богопротивное произведение искусства.

Представив, сколько трупов для этого потребовалось, и припомнив бюргерову коллекцию детских костей, а также байки, которыми делились в постели служанки, о пещерах, устланных детскими костями, Шпион почувствовал, что колени у него затряслись, а от решимости не осталось и следа. Набожным он никогда не был, равно как и излишне суеверным. И тем не менее отрывшееся зрелище ожгло его сердце холодным ужасом и напомнило, что друзей у него здесь нет, да и дом далеко.

– Приветствую тебя в Доме Старого Червя, – произнес голос женщины.

Она стояла в алькове, наблюдая за Шпионом. Облаченная в прозрачную тогу, с багряным ожерельем на шее, она была темноглаза, темноволоса и роскошно сложена. Она была намного старше Шпиона, но ее кожа выглядела упругой, а исходившая от нее чувственность казалась всепожирающей, как огонь.