Алекс Май - Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви

Пошептавшись о чем-то между собой, попы-байкеры подошли к нам.

Феофан строго посмотрел на нас и спросил:

– В каком классе учитесь, чада мои?

Чада? Прикольно!

– Во десятом, батюшка, – улыбаясь, ответил я.

– Однако! Крещеные?

– Ага. Во православии, – честно признался я.

Феофанова манера разговора смешила, а я зачем-то пытался ей подражать.

– Библию читали?

А как же! Валерыч заранее предупредил, что надо знать Евангелие, а то Феофан рассердится, ругаться будет. Поэтому мы по ночам, голые, в постели, при свете ночника долго штудировали Библию, подаренную Валерой. Помню, как осмысливали прочитанное, как рассуждали о том, что недаром поколение хиппи неосознанно подражало Христу не только внешним видом, но и поведением… Не все, конечно, но многие…

– А что вам запомнилось из Библии? – продолжал пытать Феофан.

– Ну… Гм… – задумался я. – Многое запомнилось, вот притчи понравились… Про горсть с покоем и пригоршню с суетой и томлением духа, – ответил я.

А Таня сказала почти то же самое, только другими словами:

– Про птиц небесных, что не сеют и не жнут, а Отец небесный питает их.

– Однако. А не лоботрясы ли вы? – С усмешкой, спросил Феофан.

– Батюшка, не лоботрясы они, – ответил за нас Валера. – Наоборот, их вера настолько сильна, что они, сами того не ведая, действительно живут, как птицы небесные, я это вижу. Абсолютно не задумываются о завтрашнем дне! Во всем полагаются на волю Божию. А у них экзамены скоро. Может, сдадут? С Божией помощью?

Я задумался над словами Валеры. Ну и ну…

– Однако. Приходите, чада мои, годика через два-три, дабы не настигли меня великие бедствия за совершение тайного обряда для юных отроков.

Я не въехал! Это он что? Так витиевато отказывает? Да разве он может? Он же поп… Не должен он… Ведь Таньке так хотелось. Она мечтала – как будем стоять в церкви… А потом, где-то там, высоко-высоко, Боженька поставит печать в специальной книге, улыбнется и благословит нас. И что? Ничего не выйдет? Я посмотрел на Таню, у нее еле заметно затряслась губка. Сейчас расплачется.

Эх, Феофан… Вот какого хрена ты так с нами поступаешь?

Перед нашим уходом Феофан подарил всем по крестику, несколько тонких православных книжек, а Тане, отдельно, иконку какую-то. Крестики были красивые, с синей эмалью и рельефным распятием.

Таня уверяла, что не обиделась на Феофана, но от меня-то ничего не скроешь, поэтому и я дулся на священника, когда стояли на автобусной остановке в Коле… Кока-Коле, как мы называли и город, и одноименную речку.

– Сашка, Танюха, ну что вы словно дети малые? Все у вас впереди, куда рветесь? Готовьтесь к экзаменам лучше, – попыталась приободрить нас Оля.

– Да, братан… Беда прямо. Бя-а-ада! А ты подумай головой – приедут потом ваши папы-мамы и оттягают Феофана за бороду, только клочья полетят. Ему это действительно грозит неприятностями, как в каноническом, так и в административном порядке, – начал рассуждал Валерыч. – Причем административное наказание не так страшно, как каноническое…

– Свою бороду подаришь! – резко оборвала его Таня. – Твоей бороды на целый монастырь хватит!

– Таня, моя борода – самое святое, что во мне есть. Чадо ты неугомонное! – попробовал пошутить Валера.

– Сам ты чадо! Чучело огородное! – Оля заступилось за Таню. – Не видишь, расстроилась она.

– На все воля Божия, – подытожил Валера. – Хотите, я вас обвенчаю? Прямо здесь, на остановке? Я не шучу.

Потом поднял руки к небу и забасил:

– Венчается раб Божий Александр рабе Божией Татьяне. Отныне вы будете жить в любви и согласии. Впрочем, вы и так в любви и согласии! А! Больше вы никогда не будете курить траву и пить вино. И выйдете из школы, обвешанные золотыми медалями. Э? Аминь, короче! – Валера махнул рукой. – Ну-ка, поцелуйтесь, ну-ка, поцелуйтесь. Ну, поцелуйтесь же вы.

– Да ну тебя, – засмеялась Таня. – Прекрати кривляться, а то народ озирается.

Действительно, ожидавшие автобуса люди, кто со страхом, кто с недоумением, косились на нас. Басовитых священников в косухе они не видели. Какая-то женщина даже покрутила пальцем у виска. Мы расхохотались.

Валера растопырил руки и пошел к той женщине на полусогнутых ногах.

– А что тебе, раба Божия, запомнилось из Библии? Отвечай, а то анафеме предам…

Тетка, ругаясь и отбиваясь от Валеры сумкой, забежала за будку остановки.

– Явный демонический тип личности. Как черт от ладана сиганула, —подытожил Валера.

Подошел автобус. Испуганная тетка не пожелала в него садиться. Ну и пусть ждет следующего!

– Ведьма. Истинная ведьма. Дьявольское отродье. Изыди! – Валерыч не успокаивался. Перекрестил через окно высунувшуюся из-за будки тетку. Тетка опять спряталась.

– Танюха, я старый, больной, измученный жизнью в совдепии человек, мне скоро исполнится тридцать лет. Представляешь? Целых тридцать лет, а это не шутка. И по твоей прихоти я вынужден, словно я не Валера, а легендарный Дмитрий Шпаро, вот уже второй час бродить на лыжах по сопкам, – бурчал Валерыч, прокладывая лыжню. – Вот скажи, Танюха, хорошая моя, чья это идея? Нет, лучше молчи, ведь если выяснится, что это Шурик придумал, я… Ну, такое придумаю наказание, мало не покажется. В каноническом порядке, вымоченными в соленой воде прутиками березы…

Мы, по-настоящему уставшие, молчали. А Валерыч продолжал болтать. Зачем ему наши ответы? Идет себе и болтает.

– Итак, ребята. Вы, обидевшись на хорошего человека, можно сказать – братана, вернее – отца Феофана, подались в язычники? Так? Чего языки высунули? Я вас насквозь вижу. Более того, пользуясь моим мягким, я бы даже сказал – офигеннейшим характером, вовлекли меня в очередную авантюру. Так? Так! Как старый больной человек заявляю – вы это затеяли зря.

– Оля, – тихонько спросила Таня, – часто он сам с собой разговаривает? Может, он с ума сошел? Это ты его довела?

– Не-е-ет… Дело в том, Таня, что он вроде как с нами разговаривает. А поскольку ему известно все, что вы ответите, он поддерживает беседу сам с собой, не хочет по пустякам вас напрягать. Ведь вы устали. А он заботливый! Да и ему, может, так идти легче. Пусть разговаривает, тут важно не отвечать. Ведь сразу спорить начнете, ругаться. А так он, словно телевизор в углу. Вроде и не смотришь, а чувство причастности к миру сохраняется. Не обращай внимания, короче. Ой-ой, осторожнее, Валера, куда завел? Овраг какой-то. Мама!

Покатились всей гурьбой по крутому склону, упали. Я, воспользовавшись моментом, стал целовать Таню. Она, шутя, отбивалась. Поднялись, отряхнули налипший снег. Теперь надо вверх карабкаться, обратно. Где же камень, ведь я в этих местах его видел? Может, ошибся?

– Плохая примета – упасть с горы. Может, дальше не пойдем? Выпьем шампанского и домой? – осторожно поинтересовался Валера.