Алекс Май - Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви

Не бойся, Лорка. С нами все будет не просто хорошо, а замечательно. Мы верим в это. Оля сказала, что за Валерычем нужен глаз да глаз, и тоже осталась.

Много-много позже пьяной толпой шатались по яркому от гирлянд, фонарей и витрин городу. Хором пели песни, не забыли и про «Катюшу»… На фоне наших голосов резко выделялся густой Валерин бас. Редкие финские прохожие шарахались в ужасе. В кафе сидели, вроде бы…

Проснулись утром и опять не сообразили, где мы? Где пахнущая сосной комнатка? Вертим головами и ни черта не узнаем: обстановка другая, за дверью – нереально тихо, не слышно звонкого многоголосья и легких шагов танцовщиц. Боже, ну почему так быстро, до боли в голове, все меняется в этом мире.

– Где мы? – спросил я Таню.

– Думаешь, я знаю? Я понятия не имею, где мы, – ответила она и недоуменно пожала плечами. – В Рованиеми, наверное… Или нет?

Кто-то постучал в дверь. Натянув трусы, вскочил с кровати, повозился со шпингалетом, открыл.

Это Петя, наш финский камрад. Мы, как только что выяснилось, остались вчера у него ночевать. Он, как и мы, жил с родителями, и когда мы заявились, хрен знает во сколько часов и минут, произнес, я так думаю, по-фински что-то типа: «Мама, пусть они у нас переночуют. А?» А может, и не спрашивал он, может, у них и без разрешений родители позволяют ночевать кому угодно.

Лорка, вероятно, уже сошла с ума. Стали вспоминать, где Валера с Олей? У Пети их не оказалось, к тому же он перепил вчера и вообще забыл, кто они такие. Ладно, и не такое разгребали. Выкрутимся.

Часа через три с чувством глубокой вины и искреннего раскаяния я и Таня стояли перед Лоркой. Поскольку у Лорки больше не осталось нервов на крики, она простила нас тихим измученным голосом. Чуть позже появились Валера и Оля, их привезли недовольные финские родители финского соло-гитариста из финской школьной группы. Валера с Олей ночевали у них. Зачем-то Валера соврал им, что он – реальный правнук Шаляпина.

После обеда отправились в аквапарк. Для жителей Севера аквапарк – что-то вроде земного филиала рая. Заросли пальм в горшках, прозрачно-голубая вода, водопады и скользкие горки. Танцевальный коллектив плавает стайкой русалок. Валера в огромных трусах, со спутанной шевелюрой… Водяной да и только. А снаружи – мороз градусов 25, если не больше. После купания – сауна.

Вот зачем я так много выпил крепкого пива в кафе при аквапарке? Таня пыталась попридержать меня, но у нее ничего получилось. А ей, оказывается, жизненно важно было срочно попасть на прием к Санта-Клаусу. Представляете? Она уже придумала, как мы это сделаем – для начала найдем Петю, который должен знать точный адрес сказочного дедка с шелковистой бороденкой.

Таня.

Ради тебя…

Да что угодно.

Где Лорка? В качестве тяжелой артиллерии, когда канючили, выпрашивая разрешение, в который раз использовали Валеру. Он – наш таран, им мы разобьем любые преграды.

Хрясь!

Вчетвером пошли к Пете, долго разыскивали его дом. Нашли. Петя с одноклассниками отдыхал – пил водку и курил хэш. Он усадил нас, как узбеков, на полу, стол в его комнате отсутствовал. Зачем финскому школьнику стол? Им не задают на дом уроков. Нас угостили. Потом около часа потратили на то, чтобы объяснить Пете, чего от него так настойчиво добиваются «раша-фрэнды». Наконец он все понял, позвал отца, который тоже был, что называется, навеселе, что-то сказал ему, тот расхохотался, дружелюбно махнул нам рукой. Вышли на улицу, Петин папа выгнал из гаража большую машину. Поехали. Мне стало плохо. Запах кожаного салона джипа неуклонно провоцировал тошноту. Терпел, а что делать? Не хотелось позорить страну и блевать прямо в машине. Голова кружилась, хотела оторваться и улететь в открытый космос.

А вот теперь то, ради чего я начал рассказ про страну Суоми и Санта-Клауса.

Смутно помню, как, бережно поддерживаемый Таней и Олей, проходил мимо загончика с оленями. Четко помню, как хотел напугать их жутким волчьим воем, но воя, увы, не вышло… Вырвало меня вместо воя… Олени не испугались, нет, напротив, они сочувственно-укоризненно влажными черными глазами смотрели на мои судорожные корчи. А еще помню фонарики, похожие на те, из сна… Чума только не оказалось, вместо него – большой нарядный дом. Помню, что Санта заулыбался, увидев нас, залопотал что-то на английском языке. Таня опустилась на коленки рядом с ним…

– Санта, милый Санта! Если я не ошибаюсь, то у нас будет ребеночек. Пусть его жизнь будет прекрасной и пусть это будет мальчик, – попросила она по-русски.

– Лучше девочка, такая же красивая… – пробормотал я. – ЧТО? РЕБЕНОЧЕК? ГДЕ?! У КОГО?! У НАС?! Да?

Здоровье у меня крепкое, но я не удержался на ногах и мешком рухнул на пол.

Позже Таня рассказала, что я чуть не до смерти перепугал Санта-Клауса. И это было круто. Он даже хотел вызвать врачей и полицию. Подумаешь! Хрен с ним, с Санта-Клаусом этим.

– И ты молчала? – в сто первый раз спрашивал я Таню.

– Какое время? Сашка, уймись, я сама только-только подозревать начала, – в сотый раз повторяла она.

– А про подозрения можно было рассказать? Почему какой-то Санта-Клаус первым узнал? – возмущался я.

– Да? Вообще-то вы с ним в одно время узнали. Боже, какая разница? Ты меня что, к Санта-Клаусу приревновал? Давай лучше подумаем, что нам дальше делать? Впереди вроде как еще и экзамены, институты…

– Работа, геморрой, пенсия, смерть, – закончил я логический ряд.

– Сашка, сложно мне сейчас, тяжело, в душе – растерянность… Если ты завалился у Санты от этой новости, то что с нашими мамами-папами случится? Представляешь, какой будет грохот, если они все разом рухнут?

– Да… От них и так шума немало, а если еще и упадут… А я, Тань, был нетрезв, утомленность после аквапарка сказалась, да и поскользнулся… А что делать? Ты лучше меня должна знать. Для начала ты перестанешь пить и курить… Вроде так надо, – ответил я и обнял ее.

– То есть ты не будешь настаивать на аборте? – удивленно спросила она.

– Я? Настаивать на аборте?

Люди. Вот объясните мне, почему в стольких фильмах и книгах весть о ребенке вызывает скандалы, разрыв отношений и чуть не вселенскую катастрофу? Я бы авторов таких книг и фильмов собрал в большой мешок и скинул с баржи в ледяные свинцовые воды Баренцева моря на корм прожорливой треске. За то, что врезаются такие произведения отравленными стрелами в сознание молодых людей, вот они и думают, что раз в книге все конченые сволочи, значит, и надо так. И я, мол, буду такой. И нет в этом ничего страшного. Другие мысли и поступки должны быть в книгах. Тогда и жизнь будет другой. Искусство оказывает куда большее влияние на жизнь, чем жизнь на искусство.

Так вот…