Array Антология - Новая книга ужасов (сборник)

– Ты точно в состоянии идти теперь на море? – спросил Джефф. – Я, черт возьми, нет.

Гвен, в принципе, тоже расхотелось, но сдаваться просто так, без борьбы?

– То есть мы будем сидеть здесь и любоваться на мокрые рыбачьи сети, я тебя правильно поняла? – спросила она.

– Расслабься, куда нам торопиться-то? – вяло отбивался Джефф. – Мы же в отпуске, не забыла?

– «Расслабься» в твоем понимании означает «превратись в тюленя», да? Нетушки, сейчас пойдем искупнемся, потом, на время сиесты, вернемся на виллу, займемся там сам знаешь чем, затем…

– А нельзя ли заняться «сам знаю чем» до сиесты? – с невинным лицом поинтересовался Джефф.

– …устроившись на новом месте и отдохнув с дороги, будем во всеоружии к сегодняшнему вечеру… Что ты сказал? Ах, ты ненасытный сатир!

– Ладно, проехали, – пожал плечами Джефф. – Как скажешь. Но с условием: пойдем на пляж, а не к скалам.

– Что-то ты слишком легко согласился, – Гвен с подозрением посмотрела на него.

– Ну, мое дело было предложить, – ухмыльнулся он.

Потом, когда они лежали на пляже, еще тяжело дыша после моря, подставив солнцу свои бледные тела, Гвен сказала:

– Слушай, я вот чего не могу понять…

– М-м-м?..

– Ты отлично плаваешь, я же вижу. Откуда у тебя этот страх перед водой, на который ты вечно ссылаешься?

– Во-первых, плаваю я далеко не отлично. Может, когда речь о сотне ярдов, то да, я плаваю как рыба, но если на большеее расстояние, – то уже как топор. В общем, я не умею плавать. Если я прекращаю двигать руками-ногами, сразу иду ко дну.

– Так не прекращай.

– Ну, знаешь ли, не все от меня зависит, я могу устать.

– И все-таки ответь, почему ты боишься воды?

– Из-за одной истории на Кипре, когда я был ребенком. Совсем маленьким. Плавать меня учил отец. Однажды я наблюдал, как он ныряет со скал, высотой где-то двадцать-тридцать футов, и вообразил, что тоже так смогу. И вот, когда родители чем-то отвлеклись, я попытался. Наверное, долбанулся обо что-то головой или просто неудачно вошел в воду. Они заметили мое тело, дрейфовавшее по волнам. Отец меня выловил. Он был военным медиком, сразу сделал мне искусственное дыхание, и все такое прочее. Вот так и вышло, что я плаваю паршиво, а про ныряние вообще умолчим. Могу поплескаться на мелководье, вроде как сегодня, но это все. И только на пляже. Никаких утесов и прыжков. Такие дела. Увы, ты вышла замуж за труса, моя дорогая.

– Ничего подобного! Я вышла замуж за парня с обалденной задницей. Почему ты мне раньше ничего не рассказывал?

– А ты не спрашивала. Я никому не рассказываю, не люблю об этом вспоминать. Пусть я и был маленьким, но все равно прекрасно понял, что чуть не погиб. И решил, что ничего хорошего в этом нет. Меня это воспоминание мучает до сих пор, так что чем меньше я об этом говорю, тем лучше.

Большой пляжный мяч приземлился рядом, подпрыгнул и подкатился к бедру Гвен. Они одновременно подняли головы. К ним вразвалочку приближалась смуглая фигура. Потом они узнали потертые и слишком тесные шорты Спироса.

– Приветик, – сказал грек, присаживаясь рядом на корточки. – Пляж. Мяч. Я плаваю и играю. Ты плаваешь? – поинтересовался он, обращаясь к Джеффу. – Ты прис-сол поплавать и побросать мяч?

Джефф рывком сел. На пляже загорало с полдюжины других пар, почему этот придурок прилип к ним с Гвен? «Похоже, – вздохнул он про себя, – сейчас меня начнут втаптывать в грязь. Точнее, в песок».

– Нет, я не особенный любитель плавать, – ответил он вслух.

– Не плавать? Испугаться болс-сой рыба? Акулы?

– Где акулы? – Гвен тоже села. Даже сквозь черное стекло Спиросовых очков, она чувствовала на себе его шарящий взгляд.

– Брось, откуда на Средиземноморье акулы? – покачал головой Джефф.

– Его прав, – Спирос зашелся неприятным, высоким, каким-то женским смехом, без своего обычного клекота. – Нету акул. Я пос-сутил!

Оборвав смех, он в упор посмотрел на Гвен. Причем она никак не могла понять, куда именно он смотрит, – в лицо или на грудь. Треклятые очки!

– А вы, леди, поплавать со Спиросом? Поиграть в воде?

– Да что же это такое?! – Гвен сердито глянула на него исподлобья, натянула платье на еще влажный купальник, раздраженно побросала в сумку полотенца и подняла сандалии. Когда Гвен решала, что с нее хватит, это сразу становилось заметно всем.

Джефф тоже поднялся, повернулся к греку.

– Слушай, ты… – начал он.

– А! Вы уже уходить? Окей-окей, увидимся, – Спирос подхватил свой мяч, пробежал по пляжу и швырнул его в море.

Прежде чем мяч коснулся воды, Спирос подпрыгнул и изящно, словно клинок, вошел в воду. В отличие от Джеффа, плавал он действительно как рыба.

Джефф нагнал уходящую жену. Та была словно натянутая струна от гнева. Причем злилась, похоже, на себя.

– Сама не понимаю, что на меня нашло, – пожаловалась она ему.

– Да ничего на тебя не нашло, – ответил он. – Я почувствовал то же самое, что и ты.

– Он такой… такой неотвязный! Ведь знает же, что мы – муж и жена. «Кровать… одна», – передразнила Гвен. – Ну и чего тогда лезет?

– Тебе показалось, – нарочито легкомысленно отмахнулся Джефф.

– Да ну? А тебе он разве на нервы не действует?

– Наверное я тоже всякого навоображал. Сама посуди: вот он – грек, но, скажем так, не красавец. Посмотри на все с его точки зрения. У них в деревне объявляется целая толпа куколок, чьи туалеты более откровенны, чем исподнее его сестры. Ну, он и пытается подобраться поближе, чтоб, так сказать, рассмотреть получше, – у него ж бельмо. По сути, он ничем не отличается от остальных местных, просто менее смазлив, и все.

– Смазлив! – фыркнула Гвен. – Он такой же смазливый, как барсучья…

– Задница, – с удовольствием закончил Джефф. – Понимаю. Знай я, что ты у нас такая фанатка мужских задниц, может, и не женился бы на тебе вовсе.

Она наконец-то рассмеялась, хотя как-то неуверенно.

По пути они заскочили в винный магазинчик, купили бренди и колу. Ну, и шоколадный ликер, куда ж без него.

Вечером Гвен надела бело-голубое платье, почти что греческое (если бы вырез был немного больше) и серебристые сандалии. «До чего ж она красива», – подумал Джефф, засовывая платок в нагрудный карман белого пиджака. Утонченным лицом с высокими скулами, стрижкой «под пажа», замечательно шедшей к ее блестящим черным волосам и зеленым глазам, Гвен обычно напоминала ему француженку. Однако сегодня она выглядела настоящей гречанкой. Но Джефф был счастлив, что она, безусловно, англичанка и его жена.

В таверне Дими кипела вечерняя жизнь. Джордж и Петула сидели в углу за столиком с видом на море, постаравшись занять все четыре места. Увидев Джеффа и Гвен, они замахали руками, подзывая их.

– Мы так и думали, что вы сюда заявитесь, – сказал Джордж, когда они уселись. – Юная леди, вы – само очарование, – прибавил он, обращаясь к Гвен.