Илья Карасёв - Застать врасплох

Ятаган описал красивейшую дугу и уже должен был обрушиться на шею Маргера, когда южанин вдруг упал, проткнутый копьем. Князь Нолда плавно поднял глаза и присвистнул от разыгравшейся картины. Позади осевшего наземь захватчика стоял отважный голубоглазый паренек. Насколько мог помнить Маргер, спаситель приходился местному кузнецу младшим сыном.

– Вставай, княже!

Сын кузнеца начал помогать повелителю. Очень скоро они добрались до княжеского дворца. Маргер целиком и полностью истек алой кровью, но нашел утешение в том, что теперь встречал погибель не в презренном одиночестве, а рядом с милыми сердцу людьми.

Ярн гневно пинал и расталкивал своих товарищей. Те сначала огрызались, но потом подчинялись приказам молодого полководца, улавливая в его черных глазах огоньки безумия. Ярн, тем не менее, мыслил на тот момент гораздо трезвее упившихся разрушением рядовых воинов.

– Недоумки! – восклицал вспыльчивый южанин, вышвыривая очередную шайку озверевших ордынцев из купеческой хижины. – Видите же, что тут ничего нет! Они все нажитое имущество отнесли в резиденцию здешнего правителя! Немедленно идите туда! Доломайте сопротивление!

Шагая к очередному жилищу, чтобы наставить глупых соплеменников, которые занимались мародерством еще до победы, Ярн почувствовал запах гари, а после увидел столбы дыма. Он сразу помчался к месту, над которым поднимались темные клубы. Черноглазый ордынец моментально вспомнил слова убитого старика о неэтичности разрушения крепости.

Озабоченность страшным оскалом отобразилось на молодом лице. Ярн расторопно пересек несколько улиц и увидел, как горят две большие, определенно чем-то переполненные постройки. «Не продовольственные ли это, черт возьми, склады?» – лихорадочно пронеслось в голове ордынца. Глаза воина нервозно задергались.

Он подбежал ближе и, не обращая внимания на адское пламя и чудовищный жар, отворил ворота одной из построек. Горькие опасения подтвердились, а оптимистические предположения рухнули. Горожане не укрывали свое добро в княжеской усадьбе! Они подложили захватчикам свинью.

«Что поделать! Пленников, по крайней мере, возьмем!» – подумал Ярн, а сам уже хотел лично перерезать всех выживших.

Азн трусливо и расчетливо врубился в крохотный отряд нолдовцев. Оттесняемые ополченцы дрались просто прекрасно. Их тактические выходки походили на действия разъяренной осы. Она, как доподлинно известно, умирает после своего отчаянного выпада, но успевает доставить обидчику немало неприятных хлопот.

На одного нолдовца приходилось не меньше трех ордынцев. В праведном сражении захватчики непременно были обречены на провал. Война и честность, впрочем, даже рядом не стоят. Именно поэтому Азн почти не огорчился и не предался угрызениям совести, когда при помощи пятерых товарищей свалил мощного светловолосого воина.

Они постепенно пробирались к главной постройке города. Там укрылись местные жители. Отличные, наверное, рабы. Такой народ сложно будет сломать, но после нескольких ударов плети подчиняться начинают совершенно все.

Азн прилагал колоссальное количество усилий во многих набегах. Хан всегда щедро награждал воителей, внесших весомый вклад в победу. Азн, чрезвычайно жадный до денег и признания, хотел выделиться на фоне тупоголовых соплеменников.

Деревянный дворец появился перед взором. Азн рассмеялся. Ему показалось, что перед убогой княжеской усадьбой базировался слишком уж маленький полк.

Из чрева ровного строя нолдовцев вышел огромный, если сравнивать его с ордынцами, воин. Он вскинул руки к небу, что-то клятвенно произнес и, окончив церемониальную часть процедуры, клинком указал на опешившего Азна.

Кочевник понял, что получил приглашение на дуэль. Он спешно оглядел товарищей, но не увидел на их лицах усмешек. Ордынцы желали узреть поединок. Даже хан, практически никогда не относившийся к подобным моментам всерьез, теперь задумчиво смотрел на происходящее.

Азн мрачно кивнул и бросился навстречу оппоненту. Он начал осыпать нолдовца градом неэффективных ударов. Наблюдая такую ироническую картину со стороны, можно было невольно привести ассоциацию с тем, как мышка кусает слона.

Мужик плавно переставлял ноги, встречая опрометчивые удары ордынца неимоверно красивым щитом с изображением солнца. Прочитав все телодвижения Азна, в один подходящий момент он сделал резкий выверенный выпад и сбил ордынца с ног.

Подлая стрела вонзилась в грудь витязя, когда тот собрался добить противника. Разгорелась неистовая сеча. Сразу после дуэли две стороны сошлись в жесточайшем бою. Сражение продлилось около получаса.

Ярн опоздал на кровавое пиршество. Хан символично умерщвлял единственного оставшегося ополченца Нолда. Он немилосердно вскрыл падшему витязю грудную клетку и стал непристойным образом играться с его трепещущимся сердцем.

Ордынцы воззрились на гигантские дубовые двери. Награда, как они наивно полагали, находилась на расстоянии протянутой руки. Требовалось последнее усилие.

Ярн подошел к хану и тихо рассказал ему о том, что горожане специально отвлекли внимание агрессоров и уничтожили припасы. Лицо Узлука перекосилось. Он покраснел; вены, показывая внутреннее напряжение человека, вздулись у седых висков.

Именно хану положено горевать и сокрушаться об утрате провианта и прочей немаловажной добычи. Пышная слава, естественно, элегантным венцом ложилась на голову Узлука, но и ноша великой святой ответственности проявляла себя, тоннами отягощая предводительские плечи. Плевать на муку и крупу! Поход по-прежнему мог оказаться прибыльным.

– Открывайте.

Створки легко поддались. Закатный солнечный свет проникнул в чертоги помещения, и ордынцы, помчавшиеся внутрь, вдруг оцепенели от ужаса. Они ожидали увидеть трясущихся от страха девиц, детей и стариков. Они ожидали увидеть дорогие безделушки, которые, возможно, тщедушные трусы прихватили вместе с собой. Перед взорами, однако, предстало нечетно совершенно иное.

Тела. Десятки окровавленных тел лежали повсюду. Багровые ручейки расчерчивали пол медленно текущей липкой массой. Густой дух смерти неподвижно висел в остекленевшем воздухе. Веяло причудливым, пробирающим до костей, холодом.

Ордынцы долго не могли опомниться.

– Они просто взяли и поубивали друг друга! Гордые люди! – шептал Ярн, пытаясь предварить появление слез. – Предпочли не рабство, а погибель. Это достойно колоссального уважения. Память не должна потерять сей странный подвиг.

Смеркалось. Роман и Болли стояли на остроконечном холме и смотрели на то, как городок пронизывается монотонной лихорадочной деятельностью. Каждый дом старательно собирал своего мужчину в поход.