Леонид Митин - Ночная госпожа

– «Свет, пришедший из глубины мрака, развеял его во прах и возгордился победою своей. Возгласил свет о великой победе и объявил себя Вечным и Истинным. Все твари земные стали рабами его, купались в золотых лучах его. Счастью их не было конца и начала, ибо казалось оно бесконечным. Но блажен тот, кто славою и златом не ослеплен, и чье терпение выше мирского. Свет стал жечь, ибо мало власти во все времена, и тщеславия мало для тела. Без меры стал свет, самодуром стал и жестоким тираном. Сжигал он города и леса, иссушал озера и реки. Камень плавил и раскалял до неистового жара. Твари земные в тени высыхали, будто сочный плод в засушливые дни. Иные тлели прямо в лучах славы и гордыни его. Но не возроптал никто, ничто не бросило вызов тирану, ибо все светом ослеплено было. В счастье и блаженстве услаждали тела свои твари земные, и даже боль им стала наградой. Все в слепоте им стало едино. Все смешалось, и тем проклято было. Сам свет был ослеплен величием своим до той степени, что исчез в небытие. Снова пришла тьма и луна мягким, ласковым светом приглашала к себе дочерей своих бессмертных. Ныне правит Тьма и владыка всему Хаос». – прочел Эмпедорий.

– Это ересь, Эмпедорий. Очевидно, это ересь. Нужно сжечь все это, предать пескам забвения и времени. Волей господина этого не должно быть. Это неправильно – свирепо говорил я. Я едва сдерживался от того, чтобы не разорвать полотно. Только вера в мудрость Эмпедория сдерживала меня.

Эмпедорий упал от попавшей в него коробки. Кто-то или что-то сбило его с ног. Я достал палицу, и стал озираться по сторонам, словно загнанный в ловушку зверь. Меня не страшил враг, но его саван, сотканный из тьмы. Я дышал почти неслышно, чтобы уловить каждый шорох, шаг или вздох. Эмпедорий застонал от боли. У него кровь покидала тело из головы. Он сказал мне:

– Беги! Ты не можешь биться с тем, чего не видишь, чего не знаешь. Беги за помощью, а я задержу это отродье.

Я не хотел бросать своего брата одного с этим чудовищем, коварным чудовищем, но его речь показалась мне разумнее, ибо все вместе мы точно одолеем демона, даже если Эмпедорий пожертвует собой. Я помчался со всех ног к ручью, где должны быть мои братья. Ветки хлыстали мне лицо, камни били мне ноги в кровь. Я спотыкался, я не мог ровно дышать. Гнев управлял мной, и придавал мне сил, но лишал меня телесной силы взамен. Я боялся не успеть, боялся подвести Эмпедория, всех братьев, Творца. Все зависело от моей спешки. Сейчас она решала все.

У берега стоял Аристиан. Вся его мантия была в крови. Его лицо было в крови. Его посох питался кровью. Он стоял гордо, словно он выше всех тварей, словно он творец и посланник господина. Его глаза блестели ярким огнем, мощью, которую получаешь от пресыщения вожделенным, от власти. Он стоял подобно дикому, гордому, непокоренному зверю в своем величии и простоте, не уступающему никому.

– Ересь! Ты и твой сброд! Ересь! Твой Эмпедорий – еретик! – гневно закричал Аристиан, дрожащим от ненависти голосом.

– Эмпедорий нашел демона, убившего наших братьев! Он искусил тебя, Аристиан. Очнись от скверны, брат, и я воздам тебе все смертные почести. Твое безумие непростительно, но смерть может стать облегчением твоему заболевшему разуму – сказал я, стараясь держать себя в руках.

– Погань, ты и твой Эмпедорий! Я уничтожу тебя, еретик – закричал Аристиан, и бросился на меня, держа свой посох над головой. Аристиан не воин, и, скорее всего, убил братьев предательски. Честный поединок дал честный результат, ибо господин честен и праведен. Он творец этих явлений и форм сознания. Я сделал шаг в сторону, а палицей ударил его в живот так, что резким движением разорвал его. Вся мерзость его тела, словно гнилые плоды, вывалилась наружу, расстелившись перед своим владыкой сладкой постелью. Теперь его тело стало его прокрустовым ложем, ибо я, как предписывает кодекс, вложил его голову в эту гадость, заставив его задохнуться от смрада его греха, что охватил его. Его одержимость воняла гнилью и испражнениями, а посему его кара была – дышать этим во веки веков, но не в этом мире.

Оставалось непонятным, что за безумие охватило всех, даже самых мудрых из нас. Неужели тьма сильнее света потому, что умеет выжидать. Нет, это ересь. Свет – источник блага и терпения. Тьма только ложь, только яркость ее небытия страшит. Она лжет своей пустотой, показывая ее, как нечто ужасное. Тьма пуста и ничтожна. В ней ничего нет, и она из зависти лжет, желая власти. Мои братья стали пищей этой стихии, этого обмана. Я увидел, что братья были убиты спящими вместе, но их тела были обнажены и изувечены надписями и иероглифами. Части их тел были надкусаны или откусаны вовсе, быть может, и оторваны. Самое странное было то, что греховные их тела были обмазаны вязкой жидкостью, будто они делали нечто ритуальное, вероятно, еретическое и господинохульное. Их лица выражали безразличие, ужас или удовольствие. В центре лежал дневник, найденный нами при обыске. Это была белая книга, испачканная кровью. Я взял ее в руки, и ощутил, что страницы были сделаны из кожи животного, но переплет был из гибкого дерева. В нем я нашел последнюю запись, повествующую о том, что же случилось.

Дневник Аласкалиэль: «После службы мы приступили к умерщвлению плоти. Ритуал этот требовал наготы, и посему мы все обнажили наши тела, дабы унизить их, прежде чем истязать. Вдруг подул ветер, потушивший все свечи. Мы продолжили ритуал. Каждый удар делал меня безумнее, чище и смиреннее. Я била себя, руками терзала плоть, била брата, сидящего рядом. Он бил меня. Вдруг мы все начали бить и грызть друг друга, предаваясь, похоти, страсти и безумию. Я слышала голоса, хохот, призывавшие продолжать и наслаждаться. Демоны были внутри нас, но поняли мы это поздно. Мы ослепли от света, и теперь тьма поглотила всех нас. Мы перестали понимать, что происходит. Братья и сестры смешали воедино добро и зло. Я пила эту чашу вместе со всеми, но вскоре сбежала в келью, дабы написать это в дневник, ибо всякий сюда входящий пусть оставит надежду. Демоны не среди нас, но мы и есть демоны. Эмпедорий нашел меня. Это было счастьем. Он рассказал мне все, что знал, и теперь должно придти третьему. Эмпедорий нашел третьего. Надеюсь, он симпатичный».

Я бросил дневник в огонь. Все ложное должно сгореть. Они использовали меня. Весь поход был ловушкой. Моя любовь к Эмпедорию ослепила меня, а я верил его мудрости. Теперь, он познает все возмездие, что я – не имеющий имени – обрушу на него именем господина. Я направился в храм, размышляя о прошлом. Оно было обманчивым и прекрасным. Все чему нас учили было истинным, а личное – проистекает изо лжи и тщеславия. Легенды лгут, ибо слова ложь, знания – ложь. Только вера в господина способна исцелять.