Павел Проданов - Льеккьо. Болото никогда не отпускает свои жертвы…

– Ты когда встал? – спросила Каролин, доставая апельсиновый сок из холодильника.

– Рано, – ответил я. Подъем, как это говорится, с петухами. Сон не мое излюбленное занятие.

– Кто рано встает, у того лицо не отекает? – улыбнулась Каролин, наливая сок в стакан. – А я люблю валяться до обеда.

Еще бы не любить, подумал я, когда работать тебе ненужно. Все ее занятия, это интерьер квартир ее подружек. Но, не часто, ей приходят предложения на кругленькую сумму. Вы когда-нибудь спали в шкафу? Не в детстве, когда забираешься в шкаф, играя в прятки, и так долго тебя не могут найти, что ты там засыпаешь, а будучи взрослым? Я спал сегодня. Спальня для двоих у Каролин Монсар спрятана в шкаф. Она это объясняет экономией места и чистотой постели от пыли, а так же находчивым дизайнерским ходом. Я же считаю – запертой комнатой. Мало того, что человек и так всю жизнь живет в своей голове, и только ночью, во время сна, его сознание покидает чертоги черепной коробки и бороздит неведомые пространства, его теперь и на ночь запирают в темном чулане, называемом находчивостью дизайнера. Вся квартира Каролин и Жака лежит в той же строгой плоскости стиля «Хай-тек». Именно плоскости: все идеально ровное, глянцевое.

– Я привык вставать рано еще в школе, – поясняю я. – Там не поваляешься.

– О да, – запивая ночной тлен во рту соком, подмечает Госпожа Хай-тек, – фанатики одним словом. А почему ты ушел?

– Долгая история, – говорю я, уходя от неудобного разговора. Распространяться о причинах моего ухода из Школы я не люблю, даже перед ней, единственным близким мне человеком, не считая сошедшей с ума матери. Но единственной ли? Последние пять лет даже не туманны, их вообще нет в моей голове. Заснул в кровати, проснулся на обочине дороги с недопитой бутылкой виски у шоссе, под одиноким деревом, а за это время пролетело лет пять как.

– И неуместная, – добавила Каролин, – как всегда. – Она поставила стакан с недопитым соком на стол. – Пойду, умоюсь.

Завтрак употреблен по назначению, посуда вымыта, душ принят. Каролин показала мне, что здесь к чему. Нечего не обычного – дом, как дом: зал с двумя диванами, четыре мягких кресла, огромный стеклянный стол меж диванами, стоящими друг против друга, плазменный телевизор, встроенный в стену, спальня в шкафу, просторная кухня, санузел с унитазом и душем. И это только первый этаж. На втором этаже всего одна комната, посреди которой стоял бильярдный стол, вокруг которого еще четыре дивана. Пол устлан медвежьими шкурами, что резко контрастировало с общим стилем интерьера. Каролин объяснила, что Жак любит охотиться, а это его трофеи. «По правде сказать, медведей он не убивал, – говорила она, – а шкуры эти купил за неплохие деньги, но завет их своими трофеями».

К дому пристроены гараж и летний домик. Туда мы не заходили. По словам Каролин, там находилось джакузи. А вот в гараже покоился «Круизер» 39-го года, с одноцилиндровым двухтактным двигателем мотоцикл. Вот на этой ретро технике мне и предстоит каждый день мотаться в бар на работу. Что ж, отлично! Хоть не на общественном транспорте, что ходит строго по расписанию.

– Он хоть и коллекционный, – добавила Каролин, но летает здорово. Я даже сама на нем дурачилась. К нему и шлем есть, и очки.

Она сняла шлем с руля.

– В этом я буду выглядеть летчиком эпохи второй мировой, – пошутил я.

– Летчик-бармен, – рассмеялась моя сестра. – Кстати, насчет бармена – нам пора выезжать. Нужно тебя еще в бар пристроить. Мистер Таргетт будет ждать нас в двенадцать часов.

Пятнадцать минут в «бьюике», окруженном миром болота, и мистер Таргетт встречает нас у входа в бар. Вывеска гласит: «Бар у Челла».

– Добрый день миссис Монсар, – приветливо улыбаясь, мистер Таргетт протягивает морщинистую руку-клешню моей сестре.

– Добрый, – отвечает та улыбкой на улыбку. Мистер Таргетт целует ей руку. Какие сантименты.

– А вы, должно быть, Мартин?

– Угу, – киваю я. – Вроде бы он.

– Ваша сестра столько о вас рассказывала.

– Я знакома с миссис Таргетт, – поясняет Каролин.

Мистер Таргетт походит на обиженного жизнью мопса, но его перстень на указательном пальце правой руки говорит обратное. Он изрядно облысевший с бородавкой под левым глазом, и его не обошли скопления меланина под кожей – старческие пятна усыпали все лицо. Одет работодатель в черный смокинг, из под которого видны белая рубашка и красный галстук.

Я ничего не ответил своей сестре, и образовалась неловкая пауза.

– Пройдемте внутрь, – поспешил предложить владелец бара. Он старательно пропустил Каролин первой, придерживая дверь дряхлой рукой. Я вошел последним.

Здесь стояли с десяток столиков, за которыми седело пару посетителей, танцплощадка, где одиноко кружился мужчина среднего возраста под медленную музыку, ну и какой бар без барной стойки, за которой я теперь и буду, видимо, трудиться. Сейчас за ней трудился парень с усами на французский манер, в клетчатой рубашке без рукавов. Он поднял руку в знак приветствия, увидев нас. Я считаю, любая работа стоит уважения, а на этой еще и пьешь за счет заведения. Отличная перспектива оставить печень в этом баре, но для меня – сойдет. Убравшись из школы, я сжигал трупы в крематории: что только в голову не лезет, когда наблюдаешь, как сгорает биомасса, некогда носившая разум. Так что, бар – это даже взлет в моей карьере. Интересно, кем я работал в те пять лет, что стерлись из моей памяти. Ведь работал же?

– Вы уже работали в подобной сфере? – поинтересовался мистер Таргетт.

– Нет, – поспешила ответить Каролин за меня. – Но он быстро учится. В этом я вас уверяю. Помню, отчим как-то взял нас на рыбалку, он слыл заядлым рыбаком, ну там удочки и все такое, знаете. Так вот, Мартин в первый же день наловил целую сетку одним детским сочком.

Старик разразился удивлением, заметно наигранным.

– Андре увольняется в конце недели, – сообщил владелец. – Перед уходом, он расскажет, что тут к чему. Пить, только после смены, – предостерег мистер Таргетт, обращаясь к Каролин, будто ее он брал на работу. Мне стоило вообще не приезжать, а сразу выйти на смену.

– Мартин у нас не пьет, – соврала сестра, подмигивая мне, так чтобы Таргетт не видел, – он вырос в церковной школе.

– Святого Патрика? – удивился старик. – У меня там племянник обучается.

– Нет, – ответил я, опередив Каролин, – в другой, далеко отсюда.

– Я подумал… Ах, да. Заработная плата у нас хорошая, за праздничные мероприятия доплата. Сверхурочные, график работы пять дней в неделю.

– Мартин примет любые ваши условия, – вставила Каролин. – Пусть он здесь осмотрится, а мы с вами обсудим наше дело.

Они сели за один из столиков. Мужчина, кружившийся в танце, потащился к стойке.