Денис Гербер - Бешеный ангел. Два тела Раймонда Луллия

– В Европе такие листы – большая роскошь, непозволительная обычному человеку, – Луллий вновь повернулся на каблуках, уже в обратном направлении, – а в Дамаске я собственными глазами видел, как в подобную бумагу рыночные торговцы заворачивают свой товар!

Эта информация, в другой ситуации способная вызвать немалое удивление, была встречена холодно. Публика притихла, страшась королевского гнева. Кое-кто даже поспешил отойти. И лишь Изабелла с каждой минутой становилась всё более довольной. В обществе Луллия она почувствовала себя не только защищённой, но и отомщённой.

– Говорят, что вам, сеньор Луллий, известны рецепт философского камня и прочие алхимические секреты? – сказала леди Джейн, видимо, желая перевести разговор в более безопасное русло.

Учёный улыбнулся.

– Боюсь разочаровать вас, сударыня, но я не смогу достать этот камень из-за пазухи прямо сейчас, – ответил он уклончиво.

– Но вы можете создать золото в своих ретортах?

– Дело в том, что моя наука написана на языке символов, смысл которых зачастую толкуется либо неверно, либо ограниченно. Многие мудрейшие люди считали, что в этом мире не существует ничего раздельного. Как на земле, так и на небе – учит нас «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста. Не стоит отделять то, что происходит в этой комнате, от того, что творится на небесах, ибо всё – и то, что нас окружает, и то, что незримо, – всё творения Господни. Разве сам человек не создан по образу и подобию самого Бога, являя тем самым великую связь? Алхимики стараются не разделять, а объединять, искать сходства и проводить параллели. Всё, что происходит в нашем мире, взаимосвязано.

Раймонд Луллий пристально посмотрел на леди Джейн, будто оценивая, насколько серьёзен её интерес. Затем он обвёл взглядом присутствующих.

– Таким образом, процесс, который совершается в моей реторте, – всего лишь аналогия того, что происходит, во-первых, в космосе, во-вторых, в душе самого человека. То золото, о котором вы говорите, может представлять собой благородный металл, полученный из металлов неблагородных. Но это только земной, самый низший аспект трансмутации. Ведь также «золотом» алхимики называют совершенство человеческой души, которая, подобно содержимому пробирок, проходит через различные преобразования. Она уничтожает все неблагородные качества человека и приближает его к Богу.

– А как же эликсир бессмертия? Он вам известен?

– Посмотрите на меня, прекрасная дама! Если бы я владел таким эликсиром, разве была моя борода такой седой, а тело – дряхлым, словно затонувшее судно?

Леди Джейн улыбнулась, и эта улыбка быстро передалась всем остальным. Слушатели вновь расслабились, а инцидент с запиской Хьюго Диспенсера, казалось, был забыт.

– В каком-то смысле философский камень и эликсир бессмертия – одно и то же, – продолжал Луллий. – Он же является великим растворителем, способным придать чему-либо его первозданный вид и вернуть в прежнее состояние, но уже без примесей и недостатков. Все алхимики описывают lapis philosophorum по-разному. Его считают и минералом, и растением, и даже животным. Кто-то говорит, что он способен не только растворять, но также раскалять и замораживать. А один учёный даже написал, что он влажный и способствует пищеварению. Но я бы хотел рассказать вам вот о чём: чтобы получить настоящий философский камень, в его высшем проявлении, необходимо два начала. И эти начала здесь, на земле, можно найти в мужчине и женщине, которым друг без друга трудно достичь совершенства. Я не имею в виду любовное соитие. Поистине, то, что не может быть единым на земле, должно стать единым в духе. Мужчина может сделать божественной женщину, а она – божественным его. Выражаясь языком алхимии, он может стать её королем, а она – его королевой. И только вместе им свыше дана безграничная власть.

Произнося последнюю фразу, учёный вновь повернулся к Эдуарду. Зрелище, которое должно было проиллюстрировать союз мужчины и женщины, на самом деле показало совершенно противоположную картину. Королевы рядом с королём, конечно, не оказалось. Место супруги занимал Хьюго Диспенсер, причём Эдуард нежно возложил свою длань на плечо фаворита. Намёк на несовершенство монарха был настолько очевиден, что в зале воцарилась тишина.

Услышав паузу в научной беседе, король повернулся и всё понял. Он не расслышал слов алхимика, но, увидев взгляды придворных, осматривавших его фаворита, догадался, что разговор каким-то образом перешёл на их далеко не платонический союз. То, что многие поспешили отвести глаза в сторону, лишь подтвердило его выводы.

Эдуард резко поднялся с кресла. Не сказав никому ни слова, он твёрдым шагом пересёк помещение, стуча каблуками по каменным плиткам, и исчез в примыкающей комнате. В полной тишине лишь Хьюго Диспенсер осматривал присутствующих укоризненным взглядом, затем встал и не спеша последовал за королём.

По залу прошёл волнительный шёпот. Ещё никто не помнил такого дня, когда Эдуард Второй был дважды оскорблён, да ещё одним и тем же человеком! Зато все хорошо помнили, как жестоко капризный и злопамятный монарх расправлялся со своими обидчиками.

Лишь королева Изабелла сохраняла довольный вид.

– Если же вы владеете секретом философского камня, – обратилась она к алхимику в полнейшей тишине, – то и у вас должна быть та, которая подарит незаменимое женское начало.

– Вы правы, мадам, – ответил Луллий так тихо, словно его слова предназначались для одной лишь королевы, – и я надеюсь очень скоро вновь встретиться с ней.

«Острый язык может сразить не хуже отточенного меча», – так подумал Эдуард, оставшись один. За доказательствами не нужно было далеко ходить – только что алхимик продемонстрировал всю справедливость этого выражения. Король буквально почувствовал боль от брошенных в его сторону оскорблений. Да, ранение было не смертельным, но его усугубляла горечь поражения – она доставляла ещё больше мучений. Только что он бежал с поля боя, потерпев сокрушительное фиаско.

Разжигая в душе пламя ненависти, Эдуард стал вспоминать подробности прошлогоднего разгрома при Баннокберне – именно тогда он в последний раз ощутил подобное душевное смятение.

Поход на шотландцев монарх вынужден был совершить, исполняя волю почившего отца, которому клятвенно обещал не ночевать дважды под одной и той же крышей, пока не наведёт порядок на северных территориях. К тому же сам Эдуард Первый завещал не предавать своё бренное тело земле, пока зарвавшийся Роберт Брюс не будет поставлен на место. Таким образом, кости покойного короля, прозванного «шотланобойцем», постоянно таскались во все военные походы. Эти непогребённые останки должны были стать счастливым талисманом для английской армии, а для врагов – источником суеверного ужаса. Но даже они не помогли новому английскому монарху одержать победу.