Виктория Карманова - Молчание Соловья

– Они… они уже – любовники?

– Нет. Опять же, к счастью, – нет. Еще не поздно. Помогите мне, выведите девушку из игры. Это в общих интересах. Пустота не потерпит Любви, как и Любовь – Пустоты.

– Может быть я и прислушался бы к Вашей просьбе, – Водопьянов помолчал, сделав многозначительную паузу и наблюдая исподтишка за приободрившимся Модестом, – но… Но, ничего не выйдет. И знаете, почему? Вы сами виноваты в этом. Вы слишком заинтриговали меня, и теперь я хочу напоследок позабавиться. Кто сказал, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте? Я создам ТАКУЮ повесть! Такую чудовищную трагедию! И может быть, когда-нибудь найдется перо, достойное описать эти страдания. А пока – пока я буду наблюдать за душераздирающим зрелищем прямо из первого ряда и…

Водопьянов, увлекшись, воздел руки к потолку, и тут Модест не выдержал. Впервые за все время весьма напряженного и непростого разговора он встал и направился к столу, за которым укрывался хозяин кабинета.

Водопьянову это явно пришлось не по вкусу. Он вскочил и резко выбросил руку вперед, но старик проигнорировал предостерегающий жест и приблизился к своему противнику почти вплотную.

Так они и застыли друг против друга, разделяемые лишь столом и желтым ламповым светом, тяжело дыша и чувствуя, как их тела постепенно наполняются невыносимой, сверлящей черной болью.

– Прекратите, – не выдержал первым Водопьянов, с хрипом сгибаясь пополам, сминаясь, словно лист бумаги в невидимой чудовищной руке, – нам нельзя приближаться…

Модесту тоже было очень плохо. Его руки, вцепившиеся мертвой хваткой в столешницу, почернели, кожа лопалась и плавилась. Из-под ногтей засочилась кровь. Но он не отступал:

– Вы знаете, меня трудно чем-то напугать…

Водопьянов рванул ворот рубашки и начал сползать с кресла. Настольная лампа предательски осветила его лицо – длинное, костистое, с тонкими, плотно сжатыми губами.

– …но даже мне, – продолжал Модест, прилагая невероятные усилия, чтобы удержаться на ногах, – даже мне не по себе, когда я представляю, что может произойти с этой девочкой! Она ведь еще почти ребенок! И…

Модест не договорил. В кабинете словно взорвалась невидимая бомба, и мощная воздушная волна отшвырнула противников друг от друга, опрокидывая стулья, сметая со стола бумаги и канцелярскую дребедень. Ощутимо дрогнул пол. Звякнули, еле устояв, оконные стекла.

Водопьянова вмяло куда-то в угол, рядом с железным сейфом. Модеста отшвырнуло к противоположной стене, и он, больно ударившись, упал на колени, совершенно обессиленный и изможденный.

Такая диспозиция сохранялась еще некоторое время – осоловелый Водопьянов, бессмысленно шаривший руками по воздуху, и его гость, который корчился на полу, изо всех сил натягивая на голову свою шляпу.

– Н-н-неплохая ра-ра-разминка, – слегка заикаясь, Водопьянов делал безуспешные попытки заползти обратно в свое черное кожаное кресло, – что же Вы, мой друг, сами на-на-нарушаете, а? Какой Вы мне подаете пример? За этим всегда следят оттуда, – и он показал куда-то наверх одними глазами.

Придя в себя, он вновь устроился за своим столом, достал носовой платок, вытер со лба крупный, ледяной пот и со слабой усмешкой стал наблюдать, как Модест поднимается на ноги, тяжело дыша и цепляясь синими пальцами за спинку стула.

– Кстати, а как поживает Ваш Преемник?

– Вас это не касается, – Модест взял стул и снова водрузил его в центре комнаты.

– Еще как касается. Я же должен знать, с кем придется иметь дело Великому и Ужасному Гудвину. У моего Преемника должен быть достойный противник. Но мне кажется, что Ваш пенсионер не потянет. Нет, не потянет. Да и нянчитесь Вы с ним чересчур, сюсюкаете. Разве можно так воспитать настоящего Скитальца?

– Разберусь как-нибудь, – Модест привычным движением поправил шляпу и двинулся к выходу. Но, взявшись за ручку двери, остановился.

– Что-то еще? – с деланным воодушевлением поинтересовался Водопьянов.

– Да, – Модест помедлил и оглянулся, – археологическая экспедиция. Раскопки. Талисман уже влечет Гудвина. Влечет неудержимо. Если он доберется до него раньше положенного ему времени…

– Теперь это пусть заботит самих Вершителей. Надо же, выдумали упрятать мой Талисман в глубине столетий. Приятно было побеседовать. Мой водитель может отвезти Вас туда, куда Вы пожелаете.

Но Модест пожелал удалиться пешком и в неизвестном направлении.

Оставшись один, Водопьянов задумался, потирая пальцами переносицу. Потом встал и закружил по кабинету, засунув руки в карманы брюк и разглядывая лакированные носы своих безупречных черных ботинок. Сделав некоторое количество кругов, он подошел к сейфу, достал оттуда допотопную картонную папку со шнурочками и надписью «Годовой отчет». С этой папкой Водопьянов вновь уселся за стол и, помедлив немного, открыл ее.

Модест несколько припозднился со своими откровениями – Водопьянов уже знал о Стефании, с недавнего времени наблюдал за ней и позаботился о том, чтобы наполнить картонную папку десятками ее фотографий, газетных вырезок и справок. Не посчитав нужным тратить последние оставшиеся силы, присущие лишь Скитальцам, он ограничился примитивными, человеческими технологиями сбора информации. Так, на всякий случай.

Теперь же озабоченность Модеста и его просьбы заставили Водопьянова взглянуть на ситуацию несколько иначе.

Конечно, девица, без сомнения, хороша. Хотя, на первый взгляд, немного примитивна, как примерная старшеклассница. Копна кудрявых волос затянута в обычный хвост. Несколько кругловатое лицо носит остатки подростковой припухлости. Аккуратный фарфоровый носик. Нижняя губа немного поджата, словно в мимолетной обиде. Джинсы, футболка, сандалии. Простая сумка-торба перекинута через плечо.

Вот Стефания выходит из магазина и, щурясь от солнца, оглядывается по сторонам. Вот сидит в уличном кафе, и ветер треплет ее волосы, почти закрывая ими лицо. Вот она – на художественной выставке, среди подвыпившей и скучающей богемы. А теперь – сидит в салоне серебристого «Лэнд Крузера», крутой бок которого кощунственно помечен надписью «Телекомпания «Импульс», и отстранено смотрит в окно. В руках у девушки – микрофон и блокнот.

Ничего особенного, за что можно было бы зацепиться. Так почему именно этой девушкой так увлекся сам Гудвин, он же – владелец мощной финансово-промышленной корпорации, миллиардер, фактически купивший Нурбакан, – Вадим Александрович Лещинский? Причем, увлекся настолько, что это начало мешать процессу его Перехода?

Еще раз, уже не теша себя надеждами, Водопьянов решил просмотреть снимки более внимательно. В конце концов, один из них он, отложив в сторону прочие, взял в руки и сосредоточился. Здесь девушка, словно почувствовав на себе чей-то взгляд, оглянулась назад, через плечо и смотрела сейчас прямо в глаза Водопьянову, нахмурив брови, угрюмо, словно медвежонок.