Виталий Вавикин - Демон. Книга вторая

Четыре старухи ступили на высохшую землю, покидая землю цветущую. Змеиным глазам не нужен был свет, чтобы видеть окруживший их мир, отмечая перемены, коснувшиеся его иссохшей плоти. Поляна аворов, посреди которой они стояли, зашумела, разнося весть о появлении эриний. Никто не шел встречать старух, как это было прежде, много веков назад. Аид забыл про них или же был занят чем-то более важным. Ни ужасных тварей, ни богинь красоты. Только ночь, поляна аворов и пара ийсов, разбуженных появлением эриний. Несколько мгновений старухи так и стояли, затем тишину прорезал оглушительный собачий лай. Уродливый трехголовый пес остановился напротив эриний. Сотни крошечных змей, проросших сквозь его кожу, зашипели. Вечные хранители двух миров, вечные враги, обреченные быть союзниками, молча воззрились друг на друга.

– Сфинкс, – проскрипела одна из старух. – Отведи нас к ней.

Три собачьих пасти хищно лязгнули зубами, обливаясь слюной. Крошечные змеи, покрывавшие уродливое тело, высунули раздвоенные языки. Болтливые аворы – и те стихли, дополнив напряженное молчание. Страж Аида зарычал и начал в бессилии разрывать сухую землю.

– Мы пойдем за тобой следом.

Эринии шагнули вперед, поторапливая его. Аворы проводили молчаливую процессию, кивая вслед идущим сочными бутонами, затем весело загудели, пересказывая увиденное.

Подножие горы, к которой привел четырех эриний кербер, было покрыто засохшей слизью, медленно ползущей вверх, вслед за поднимавшимся небом. Начинался рассвет. Пара стражников иддалов, охранявших вырубленную в камне лестницу, спала. Томимый бессильной злостью кербер выместил свою ненависть к старухам, которых был вынужден сопровождать, разорвав одного из них. Эти звуки разбудили второго иддала. Его глаза, беспорядочно усеявшие безголовое туловище, открылись, а из акульей пасти, находившейся там, где должен был быть его живот, вырвался тонкий пронзительный писк.

Кербер по-собачьи затряс тремя головами, избавляясь от остатков плоти, запутавшихся в его шерсти. Учиненная расправа была примером для второго стражника. Уроком, который он должен был либо усвоить, либо умереть. Затем кербер ушел, оставив дрожащего иддала наедине с четырьмя старухами.

Эринии прошли мимо растерзанного стражника. Его плоть, подобно ковру, устилала первые несколько ступеней длинной каменной лестницы, терявшейся где-то в поднимавшемся брюхе неба. Старухи не спеша шли вслед за этой движущейся границей. Долгий ночной путь скоро должен был закончиться, но его детали не переставали удивлять эриний переменами. Опоздание кербера; хариты, которые не вышли их встретить, ублажая глаз покинувших красоту Эдема своей собственной красотой; дикие оргии уродливых тварей, скрытые опустившимся небом, но от этого не ставшие менее отвратительными; снующие повсюду зоргулы, идущие за ними по пятам в надежде выведать их секреты; совокупляющиеся между собой деревья, чьи духи потеряли былую стоическую привлекательность своего молчания; бывшие жители Эдема, снова рожденные, но уже в мире Аида. Последних было слишком много – тех, кого не принял остров покоя. Они сновали по высохшей земле, пряча от голодных уродливых существ свои горячие тела, вновь рожденные в утробе Мертвого озера.

Перемены не перестали удивлять эриний. Чем выше они поднимались, тем больше картин открывалось их взору. Огромный город, обнесенный высокими стенами, раскинулся недалеко от возвышающейся над ним горы. Новая правительница принесла не только новую власть в Аид, но и свои воспоминания о жизни в Эдеме. Новые Фивы поражали сходством с оригиналом, давно канувшим в века. Кто мог жить в этой идеальной подделке труда человеческих рук?

Поднимавшееся небо скользнуло по последним ступеням огромной лестницы. Его пролитая плоть устремилась следом за ним, скользя по ступеням маленькими безголовыми змейками. Кое-что здесь все-таки осталось неизменным – дворец верховных правителей Аида. Его белоснежные колонны поражали изощренностью мастеров, создавших их. Пологие скаты, острые углы, купола и шпили – все перемешивалось в одной неподражаемой палитре безумства и красоты. И Сфинкс. Она была, как всегда, прекрасна в своем чудовищном сплетении женской красоты и звероподобной силы. Львиный торс плавно переходил в округлую женскую грудь, увенчанную чувственными сосками, сильные лапы заканчивались тонкими пальцами. Женское лицо, отразившее человеческие черты, перетекало в короткошерстный затылок львицы. Она восседала на своем престоле, меряя вошедших презрительным взглядом кошачьих глаз, словно высчитывая расстояние между ними, свою возможность одним прыжком оказаться возле будущих жертв и разорвать их в клочья.

– Зачем пришли? – промурлыкала она, но нежный голос не мог скрыть жестокой сути.

Ее глаза прищурились, взирая на четырех старух. Стоявшая рядом обнаженная женщина тронула рукой ее торс, собираясь что-то сказать.

– Не смей прикасаться ко мне, Пандора! – прошипела Сфинкс. – Не сейчас!

– Это эринии, – сказала девушка, смиренно опуская голову.

– Я знаю, кто они, – голос Сфинкс снова обрел журчащую нежность. – Что привело вас в Аид?

Старухи молчали.

– Я задала вопрос!

– Мы ответим, но прежде вели змее, что возле тебя, убраться.

– В ней змеиного меньше, чем в вас.

– Ее душа темна так же, как светло ее лицо.

– Она останется.

Старухи переглянулись.

– Спор бесполезен, – поторопила их Сфинкс.

– Хорошо. – Одна из старух сделала шаг вперед. – Говорить буду я.

– Слушаю.

– Мы пришли к тебе с просьбой, Сфинкс. Урезонь своих слуг. Их стало слишком много в Эдеме. Дай нам время вернуть былые уставы.

– Вы хотите устроить гонения на моих слуг?

– Только на тех, кто выступает против земли и прав материнского рода.

– Что есть земля и материнский род здесь?

– Оставь свои загадки, Сфинкс! – Эринии гневно затрясли головами. – Ты знаешь, что такое Эдем. Ты сама жила в нем.

– Знаю! – в глазах Сфинкс вспыхнул огонь.

– Твоя жестокость…

– Весь Эдем жесток! Он просто прикрывает свои жестокость и уродство великолепием благоухающих садов. Убирайтесь! Я не смогу вам ничем помочь.

Сфинкс замолчала, слушая, как в соседнем зале, надрываясь, кричит женщина. Крик был настолько жалобным, что эринии, тронутые этой мольбой, повернули головы, прислушиваясь. Внезапно к истошному крику добавился еще один – более тонкий, гортанный, похожий на плач. Затем наступила тишина, нарушаемая неровным журчанием воды, льющейся на каменный пол. Уродливый комок плоти выбрался из женского тела, подобно ребенку. Упав на пол, он перегрыз пуповину и неуклюже пополз к Сфинкс.

– Что это такое? – с отвращением проскрипела одна из старух.