Александр Субботин - Сделка Политова

В пространстве этого здания даже простой телефонный звонок не мог являться пустым звуком. Звонкая трель аппарата, которая, возможно, показалась бы в любом другом месте пустой и будничной, тут обладает глубоким символизмом и вмещает в себя скрытый древний смысл того, что жизнь общечеловеческая бушует и клокочет, как нескончаемая горная река, срывающаяся с поднебесного утёса и уносящая с собой всё живое.

Так или почти что так романтично мог думать Политов о своём новом месте службы, глядя на большую стопку писем, лежащую перед ним, и всё больше забывая себя прежнего.

Однако такое успокоение Политов переживал недолго.

Вернуться же к первичному своему настроению ему помогли события, которые коренным образом и окончательно изменили его судьбу и которые также сумели определить участь множества совершенно посторонних для него людей. Как это и имеет обычно место быть, всё началось тогда, когда Иван Александрович совсем не ожидал никаких потрясений ни в рабочем дне, ни уж тем более в своей вдруг ставшей ему понятной и прямой жизни.

Как Жигин и говорил вначале, Политову, на первое время, было поручено разбирать почту. Занятие это было несложное, но в связи с огромным оборотом исходящей и входящей корреспонденции, это дело иногда превращалась в заунывный и рутинный труд, растягиваемый на весь бюрократический день.

Кроме того, что Иван Александрович должен был серьёзно и долго, по неопытности, разбираться с каждый письмом в отдельности и ставить временную визу, после одобрения которой документ уходил ниже по инстанции, ещё Политов совершал массу мелкой, но важной работы. Например, это был ввод данных в общую базу, расстановка внутренних номеров, хождение в экспедицию, сбор виз на проектах приказов и писем, заклеивание конвертов, внесение в специальную форму данных обо всех адресатах и адресантах, с которыми был контакт у Минкомпресса, и ещё много и много всего, что не поддаётся даже описанию. А звонки? Телефонные звонки, которые совершал Политов в разные конторы и учреждения по приказанию Жигина с последующим докладом о полученной там информации, – разве их можно было счесть за что-то существенное? Конечно же, нет, а, однако ж, и это было, и было не единожды. Благо, что Марина, которая стала приятной соседкой Политова по кабинету, часто выручала добрым советом и по силам помогала в тех авральных ситуациях, когда из высокого кабинета задание приходило с нервной пометкой «немедленно!». Правда, случалось и так, что в сложный момент Марины рядом не находилось. Она часто уезжала вместе с Жигиным на совещания, коллегии и другие мероприятия подобного сорта, где заместителю министра без своего верного помощника делать было так же нечего, как покупателю в магазине, который не имеет в кармане ни единого рубля. А распоряжения от начальства всё равно шли даже тогда, когда оно отсутствовало на своём месте. В такие моменты, как человек обязательный по своей натуре, Политов начинал нервничать, и руки его становились влажными. Но, как правило, благодаря своей врождённой сообразительности и опыту, полученному на поприще предыдущей службы, Иван Александрович выполнял задание превосходно, хоть и с некоторой задержкой.

Вообще после месяца работы в министерстве о Политове стали отзываться достаточно хорошо практически все, с кем он по воле служебных обязанностей сумел пересечься. Это были и секретари директоров департаментов, которые отмечали его учтивость и деловитость, и делопроизводители, видевшие в нем большой потенциал бюрократа, и даже сторонние люди, не из учреждения, с которыми так или иначе приходилось работать Ивану Александровичу. Даже строгая Инесса Карловна сменила свой колючий взгляд на какой-то любопытствующий.

Сам же Политов держался ото всех отстранёно, подчёркнуто равнодушно, если не сказать вовсе – холодно. Однако при этом старался показывать доброжелательность. Такое несколько иезуитское поведение он придумал для себя ещё давно. Он заметил, что это помогает расположить к себе людей так, чтобы получить всё от них необходимое, но самому ещё не переступить ту черту, после которой и сам Политов может оказаться им чем-то обязан. Он иногда даже дивился, как отзывчивы и просты, в своей сути, могут быть люди. Казалось бы, ничего ты им ещё не сделал, ничего не обещал, а только попросил по-доброму, а они уже готовы тебе во всём помогать и сопутствовать. Такую же тактику Иван Александрович избрал и в отношениях со своим непосредственным начальником – Жигиным. Он старался сходиться с ним исключительно только в делах и ни в коем случае не показывать никакой подобострастности, впрочем, и являясь его подчинённым. Однако в неформальном общении, которое всё-таки нередко случалось по инициативе Жигина, ему приходилось соглашаться и некоторым образом потакать слабостям этого чванливого чиновника.

Тут надо отметить, что Политов сразу невзлюбил этого рыжего лысоватого субъекта. Где-то в глубине души он был уверен, что Жигин не сильно бы отличался от того дворника, который по утрам метёт в его дворе опадающие листья, если бы первый из них сменил бы свой дорогой костюм на оранжевую жилетку с надписью эксплуатационной компании на спине и взял в руки метлу. Не видел Иван Александрович в своём начальнике какую-то аристократичную искорку, лоск, властность, которые, как он представлял, должны присутствовать у государственных служащих подобного ранга. Поэтому и относился к нему с некоторой брезгливостью и даже снисходительностью. А между тем вначале этот жалкий человек зорко следил за всеми действиями своего нового подчинённого и давал ему уйму советов, которые, как правило, были бесполезны, ибо располагались далеко от действительной сути вещей. Но спустя уже первую неделю Жигин словно бы враз позабыл, что Иван Александрович является новичком, и что работает он тут совсем недавно, а поэтому начал требовать с него, как и с прочих. Но всё же одно из наставлений, которые выдал Жигин своему подчинённому, Политов твёрдо усвоил. Сперва оно показалось ему очень странным и нелепым, но потом, как выяснилось, всё было много серьёзнее, чем на первый взгляд.

– Иван, – как-то раз зайдя в утренние часы в кабинет помощников, обратился к Политову Жигин. Это произошло в самые первые дни министерской карьеры Ивана Александровича. – Я вот что забыл тебе сказать, – задумчиво продолжил он.

Политов оторвал взгляд от монитора и внимательно посмотрел на начальника. Он хотел отложить в сторону бумаги, которыми занимался в ту минуту и которых уже с утра сумело скопиться приличное количество, но Жигин его остановил.

– Нет, нет. Не отвлекайся! – Жигин хотел показать всю неформальность предстоящего разговора, для чего подошёл к столу молодого сотрудника и, склонив голову на бок, начал рассеяно рассматривать одно из развёрнутых на нём писем. – А, это в международный департамент, – проведя пальцем по документу, сказал чиновник.