Энн Райс - Кровавый гимн

Мона, сидящая на кровати с пологом, являла собой душераздирающее зрелище. Девочка страдала физически больше, чем Квинн мог себе представить. Даже прикосновение его рук было для нее мучительным. Сам того не желая, я сразу вычислил, что она должна была умереть около двух часов назад: почки уже отказали, сердце барахлило, и она не могла набрать в легкие достаточно воздуха для полноценного дыхания.

Но обращенные на меня бесподобные зеленые глаза были широко открыты. Незамутненный интеллект Моны на каком-то мистическом уровне помогал ей без лишних слов понять то, что пытался объяснить Квинн: смертельный процесс можно остановить и повернуть вспять, если она присоединится к нам. Она навеки станет одной из нас, обретет вампирскую сущность, бессмертие… Бессмертный убийца… Вечное существование за пределами жизни…

«Я знаю тебя, маленькая ведьма. Мы живем вечно», – мысленно произнес я, и ответом мне стало слабое подобие улыбки.

Может ли Обряд Тьмы восстановить разрушенное тело несчастной? Бьюсь об заклад – да.

Двести лет назад в спальне на Иль-Сен-Луи я был свидетелем того, как Темная Кровь, наполняющая истощенное тело моей матери, изгоняет из него старость и чахотку и дарит волшебные силы. В те ночи я был еще неопытным новичком, и только любовь и страх заставляли меня совершить обращение. Я впервые наблюдал подобное и даже не знал, как это называется.

– Квинн, позволь мне провести Обряд Тьмы, – сказал я с порога.

У мальчика словно гора с плеч свалилась. Он был так невинен и так смущен. Естественно, мне не нравилось, что он на четыре дюйма выше меня, но это не имело значения. Именно поэтому я называл его братишкой и ради него был готов практически на все. К тому же речь шла о Моне. Тело этой юной ведьмы, красавицы, обладавшей необузданным характером и неистребимой силой духа, отчаянно боролось со смертью.

Они придвинулись ближе друг к другу. Почувствовала ли Мона неестественность плоти Квинна, когда сжала его руку в своей? Глаза ее были устремлены на меня.

Я пересек комнату, подошел к ним и, взяв бразды правления в свои руки, преподнес ей все в лучшем виде: да, это правда, мы – вампиры, но у нее, дорогой и любимой, остается выбор. Странно, что Квинн не рассказал ей про Свет, ведь он видел Свет собственными глазами и знает, какова мера Божественного Прощения, гораздо лучше, чем я.

– Но ты, chérie, можешь выбрать этот Свет в ка- кую-нибудь другую ночь, – сказал я и рассмеялся.

Я смеялся и не мог остановиться. Это было так чудесно.

Мона так долго была больна, так долго страдала. И эти роды… Младенец, которого она произвела на свет, оказался монстром, его забрали от нее… Я никак не мог проникнуть в суть произошедшего. Ладно, забудем, хватит об этом. Ее представление о вечности сводилось к одному-единственному благословенному часу, когда она сможет почувствовать себя живой и здоровой, сможет дышать без боли. Разве ей под силу такой выбор? Нет, у этой девочки не было выбора. Ей довелось пройти длинный и тяжелый многолетний путь. Я видел иглы, впивавшиеся в ее кожу, кровоподтеки по всему телу, лекарства, вызывавшие тошноту. Мучительное забытье вместо сна, жар, лихорадка, обрывки тревожных сновидений, неспособность сосредоточиться на чем-либо. Книги, фильмы, письма… – ничто не вызывало у нее интереса. Она была лишена даже возможности побыть в тишине и темноте и вместо этого круглосуточно видела свет больничных ламп, слышала топот ног и гул голосов.

Мона протянула ко мне руки и кивнула. Сухие потрескавшиеся губы… Пряди рыжих волос…

– Да, я хочу этого, – прошептала она.

– Спаси ее, – умоляюще произнес Квинн.

Спасти ее? Разве Небеса не хотят принять ее?

– Они едут за тобой. Твоя семья, – неожиданно для себя проговорился я.

Может быть, я сам был околдован, когда заглянул в ее глаза? Но я отчетливо слышал Мэйфейров, ощущал их быстрое приближение. Машина «скорой помощи» с выключенной сиреной и следом за ней лимузин въехали на ореховую аллею.

– Нет, не дайте им забрать меня! – воскликнула Мона. – Я хочу быть с вами.

– Чудная компания. Учти, это навсегда, – сказал я.

– Да!

Вечная ночь – да! Проклятие, скорбь, отречение от мира и вечное одиночество – да!

«О, ты в своем репертуаре, Лестат, ты настоящий дьявол, ты хочешь сделать это, ты хочешь, хочешь увидеть это, ты маленькое прожорливое чудовище. Ты не можешь отдать ее ангелам, а ведь знаешь, что они ждут! Знаешь, что Господь, допустив ее страдания, очистил Мону от всех грехов и простит ей последние вопли отчаяния».

Я приблизился к ней и осторожно отодвинул в сторону Квинна.

– Предоставь ее мне, братишка. – С этими словами я прокусил кожу на своем запястье и поднес окровавленную руку к губам Моны. – Придется сделать так. Сначала я должен дать ей немного своей крови. Иначе она не выдержит обряд до конца.

Мона коснулась губами моего запястья и зажмурилась.

Дрожь сотрясла все ее тело.

– Пей, милая девочка, – прошептал я. – Прощай, прелестное дитя, прощай, Мона.

Она высасывала из меня кровь с такой жадностью, будто всерьез намеревалась убить. Казалось, цикл кровообращения, поддерживавший во мне жизнь, вот-вот оборвется. Ведьма овладевала мной через мою кровь. У меня перехватило дыхание, я потянулся левой рукой к столбику полога кровати, но промахнулся и мягко опустился вместе с Моной на ложе из цветов. Ее волосы запутались в розах. Мои тоже.

Я чувствовал, как моя жизнь стремительным потоком входит в нее. Сырой, промозглый сельский замок, Париж, театр на бульваре, похищение, каменная башня, Обряд Тьмы, совершенный Магнусом, пожар, одиночество, плач осиротевшего ребенка, комната с сокровищами… Мне показалось, что она смеется. Я видел ее зубы, вонзившиеся в мое сердце, прямо в мое сердце. Ошеломленный, чувствуя головокружение, я отпрянул и вцепился в столбик полога, пристально глядя на Мону.

Колдовство!

Она смотрела на меня снизу вверх остекленевшими глазами. Губы испачканы кровью. Всего одно прикосновение – и вся ее боль ушла, наступил долгожданный момент избавления от боли, от необходимости бороться, страх исчез.

Она просто не могла в это поверить.

В промежуточном состоянии между человеком и вампиром она дышала ровно и глубоко. Голодный гибрид, обреченный гибрид. По мере того как кожа Моны наполнялась соками, щеки постепенно округлялись, губы приобретали форму, под глазами исчезали темные впадины, к ней возвращалось прежнее очарование. А потом под хлопчатобумажной сорочкой начала подниматься грудь, руки становились восхитительно округлыми. О да, я настоящий дьявол. Она снова вздохнула, прерывисто, словно в экстазе, и посмотрела на меня. Да, все правильно, я великолепен и знаю это. Что ж, теперь у нее достанет сил выдержать Обряд Тьмы. Квинн был потрясен. Он так любил Мону. Я оттолкнул его. Прочь! Это мое!