Александр Булахов - Молчание. Ужас тишины

– Подожди, не спеши, я тут рядом, в нескольких шагах от своего кабинета. Ты мне объясни, чем он такой подозрительный?

– У него под пиджаком – пистолет в кобуре. Представляешь?! И он даже не знает, как зовут твою жену.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Магамединов. Увидев его, Круглова облегчённо вздохнула и отключила телефон.

– Да, у тебя крепкая логика, – сказал Магамединов. – Ну, где этот братец? Мне бы на него хотя бы глазочком взглянуть…

– Он на нашем этаже в сортире. Иди, бери его тёпленьким, – подсказала ему Елена Степановна.

– Не бойся… Я буду осторожным – так, на всякий случай, – произнёс Максим Викторович, вышел из своего кабинета и тихо закрыл за собой дверь.

Круглова постояла пару секунд, не выдержала и выбежала в коридор. Она на цыпочках подошла к двери туалета, слегка её приоткрыла и заглянула в образовавшуюся щель. И увидела Магамединова, который стоял напротив открытых дверей в туалетную кабинку. На его лице появилась радостная улыбка:

– Константин! Сколько лет! Сколько зим! – заорал он.

– Брат! – раздался из кабинки туалета ответный вопль. – Ты не поверишь, но я нашу встречу представлял себе как-то по-другому…

– О, Боже! – прошептала покрасневшая Круглова, понимая, в какую глупую ситуацию она влипла. – Очередная врачебная ошибка в моём послужном списке!

Женщина быстрым шагом удалилась подальше от мужского туалета и скрылась за дверями ординаторской.

Максим Викторович и Константин сидели в кабинете за рабочим столом. Константин бурно рассказывал о своём знакомстве с Еленой Степановной, выплёскивая из себя так много эмоций, словно он только что прокатился на американских горках. Магамединов молча смотрел на брата. Он его слушал и не слышал. Голова его была забита совершенно другим: он всё ещё мысленно находился в лаборатории морга. И поэтому два брата располагались на совершенно разных звуковых волнах.

Магамединов первый решил прекратить это странное общение, когда один рассказывает, а второй не слушает.

– Ладно, брат, я бы рад поболтать, конечно, но момент не подходящий для этого, – произнёс он.

– Я всё понимаю, – ответил на это Константин. – Работа есть работа, от неё никуда не денешься…

Более того, если появляется проблема, подумал про себя заведующий терапевтическим отделением, то следом наваливаются ещё десять. Магамединов открыл шкафчик, протянул руку к своей куртке, порылся в кармане и достал два ключа на связке.

– В том то и дело, что сегодня, как назло, дел невпроворот, – сказал он. – Не знаешь, за что хвататься.

Магамединов кинул Константину ключи.

– Это от моей квартиры… Располагайся.

Константин положил ключи в карман пиджака, а Магамединов принялся объяснять, как они поступят:

– Я вечером приеду. И мы обо всём с тобой поговорим. Маме своей сразу звони и говори, чтоб она собиралась. Завтра жду её здесь, пускай готовится полежать в нашем отделении недельки три…

– Если б ты знал, какая она стала упрямая, – тяжело вздохнул Константин.

– Ладно, Костя, не переживай! Я сам ей позвоню.

Магамединов двинулся к выходу, Константин встал со стула и пошёл вслед за ним.

– Максим, ты это… если увидишь Елену, то предай ей, что моё предложение пойти вечером в кино остаётся в силе.

– Представляю её с перебинтованной головой в кинотеатре.

– Хорошо, и куда мне её пригласить?

Магамединов почесал затылок и подленько улыбнулся:

– Ко мне домой на кофе. А я пару пакетиков слабительного прихвачу – чтоб веселей было.

Входная дверь открылась прямо перед носом Магамединова. На пороге стояла Круглова. Константин взглянул ей в лицо и вдруг растерялся. Слова, которые он так ей хотел сказать вместо «спасибо за кофе», застряли у него в горле.

– Я дико извиняюсь перед вами всеми, но я сегодня не могу, – выпалила главная героиня кофейной катастрофы. – У меня уважительная причина – я голову в подвале об стену разбила. Постельный режим у меня.

Елена Степановна прошла, как ни в чём не бывало, мимо Магамединова и Константина и легла на диван. Мужчины проводили её осуждающими взглядами.

– Я ещё полежу? Мне что-то плохо, голова кружится и в глазах столько звёздочек, что не сосчитать.

– Я, конечно, всё понимаю, Елена, – нашёл в себе силы заговорить Константин. – Но если вы и дальше так жёстко будете проверять каждого мужчину, приглашающего вас на свидание, то ваша больница скоро разорится на покупке туалетной бумаги.

Генка внимательно выслушал Грушу и сразу же решил высказать ему свои соображения:

– Понимаешь, Виталь, это всё у тебя от скуки. Ты сам себе чего-то напридумывал, а потом взял в это и поверил.

– Почему-то я не сомневался, что ты именно так и ответишь, – пробормотал Виталик Грушин. – Я другого, если честно, от тебя и не ждал.

– Ну, хорошо, чувак, давай пойдём другим путём, – предложил Генка. – Закрепи свои подозрения. Понаблюдай. Собери факты, как в кино, знаешь? А то каждый скажет, что это случайные совпадения.

– Это всё не так просто, как кажется. Я могу и не дожить до следующего утра с такими советами, – надулся Виталик.

– Да ну! Я не верю, что всё так серьёзно, – ухмыльнулся Генка.

– В том-то и дело, что мне никто не верит.

– Знаешь что? – воскликнул Генка. – В твоём же мобильнике есть встроенная фотокамера. Сфотографируй мне этого вашего монстра – хочу увидеть, как он выглядит.

– Как, как… Обыкновенный дедушка.

– Ну вот и сфотографируй мне этого обыкновенного дедушку.

– Хм… А в этой идее что-то есть, – согласился Груша.

Магамединов собрал группу врачей-специалистов, позвал главврача больницы и повёл всех в лабораторию морга, чтобы показать и документально зафиксировать то, с чем он и Воронин столкнулись при вскрытии. По пути в морг, захлёбываясь от избытка впечатлений, он в подробностях расписал всё, что видел. Даже вспомнил про голову ворона, которую больной ухитрился проглотить за несколько часов до своей смерти.

– Иван Сергеевич, вы бы видели это зрелище, – рассказывал Максим Викторович главврачу. – Это какой-то феномен! Я в своей практике с таким явлением встречаюсь впервые! Меня поражает следующее: когда Круглова опрашивала больного, он ей не жаловался ни на зуд в анальной области, ни на скрежетание зубами во время сна, ни на расстройства стула, ни на рвоту, ни на кашель, ни высыпания на коже, а только на изжогу и боль после еды…

– Магамединов! – не выдержал Хмельницкий. – Давай ближе к делу!

Максим Викторович кивнул и продолжил:

– Анализ крови, который взяли вчера при поступлении больного, не показал значительного увеличения СОЭ, количества эозинофилов и лейкоцитов. Получается, вчерашние симптомы указывали, что у него, скорее всего, язва двенадцатиперстной кишки. А за ночь клиническая картина вдруг резко изменилась: в его организме появилось столько червей, что уму непостижимо. Я ещё утром удивился – откуда у него красная сыпь на коже и подмышками. В общем, мистика какая-то. По-другому не назовёшь.