Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике

Занятие нудное и канительное: машин на перекрёстке полным полно, останавливаются они вплотную друг к другу; приходится лавировать, уворачиваться от подъезжающих, быстро убираться с их пути при включении зелёного света; иначе – рявкают клаксоны, и из кабин в твой адрес несутся слова, мало похожие на комплименты. Кроме того, надо бдить, чтобы гаишник какой не нагрянул, не застукал.

Две толстенные поначалу пачки рекламных листовок подходят к концу. Эля и Юля переглядываются, друг с другом уже повеселей. Сегодня быстро управились. Заработали по тридцатке. Не Бог весть, какие деньги, но лучше, чем ничего. Их работодатель, менеджер этого распрекрасного автосупермаркета, дважды появлялся на перекрёстке, наблюдал за их деятельностью. Пока он ими доволен.

Полдня позади, конец работы близок, настроение улучшается. Правда, слегка покруживается и побаливает голова – надышались выхлопными газами от бесчисленного автомобильного стада.

Из огромного чёрного джипа молодецкий голос: – Эй, красавица, шагай сюда. За рулём – кругленький картофеленосый старичок, гном-переросток. – Давай-ка твои фантики, – он забрал у подошедшей Эли оставшиеся листовки, – Знакомым раздам. Все стройными рядами придём в твой супермаркет. Тебе, небось, надоело здесь угорать?

– Надоело, – призналась Эля.

– Так… Я встану там, за перекрёстком. Подойдите. С сестрой. Поговорим.

Джип рванул на загоревшийся зелёный.

– На фиг он сдался, – презрительно скривила губы Юля.

– Ну чего… Вроде, приличный дедок. Интересно, что скажет. Пойдём.

Рядом с роскошным хищным джипом стоял, дисгармонируя с ним, простенький, вполне травоядно улыбающийся «гном», не такой уж старый, на ближний разгляд.

– Девчонки, сколько вы тут зарабатываете?

– По тридцатке.

– Во, грабители, душегубы! – огорчился он, – Предлагаю вам маленькую разовую работу. На пару-тройку часов. Оплата – вдесятеро больше, чем здесь.

– Че-го?! – окрысилась Юля.

– Дитя моё, что за глупости у тебя в голове! Уборку в доме нужно сделать. В моём доме. Хорошую уборку. Завтра старинные друзья приезжают. Хочется встретить их в порядке-уюте. А домработница, как назло, заболела. Я привезу вас и отвезу домой, засветло всё успеем. Порядочность гарантирую.

– Нет, – отрезала Юля, – Мы с незнакомыми мужчинами не ездим куда попало.

– Меня зовут Станислав Семёнович. Я работаю адвокатом. Теперь я вам знакомый мужчина, – засмеялся «гном». Смеялся он хорошо, добродушно. – Девчонки, ну пожалуйста, выручите. Очень надо. Быстренько сделаете уборку – и домой. С денежками. Ну посмотрите на меня! Я безобидный человек. Я один. К тому же – старый. А денежки, ведь, на дороге не валяются.

– Секунду, – сказала Эля, беря за локоть Юлю, отводя в сторону, – Щас мы решим…

– Как это вы один в лесу живёте? – недоверчиво спросила Эля.

– Ну, во-первых, не в лесу, а просто в лесном массиве. До города – рукой подать. Во-вторых, совсем не один. Домработница. Верней, домоправительница. Это, которая сейчас в больнице, желчнокаменная болезнь у ней приключилась. Охранник: он в отгуле, дочку замуж выдаёт.

– Сколько комнат в доме? – деловито осведомилась Юля.

– Всего двенадцать. Но убирать не во всех, конечно. Только первый этаж.

– Как красиво! – Эля восхищённо озирала просторный зал со стенам, обитыми серебристым гобеленом, с пышными, витоногими креслами, с книжным шкафом старинного тёмно-вензельного изыска. На узорчатом паркете распласталась медвежья шкура, оскаленная голова стеклянно смотрела на облицованный изразцами камин. На стене, на гранатовом однотонном ковре, развешены сабли, кинжалы, шпаги, японские мечи с затейливой отделкой рукояток и ножен.

– Настоящие? – с любопытством приблизилась к ковру Юля.

– Больше, чем настоящие, – с гордым удовольствием пояснил Станислав Семёнович, – Коллекционные. Люблю острую сталь. Маленькая слабость. Ты тоже, судя по твоим глазкам, неравнодушна. Хочешь подержать в руках?

Он вынул из ножен короткую саблю, с шутливым церемоном преподнёс ей.

Она взялась за холодную резную рукоять, осторожно повертела перед собой клинок, любуясь сине-белым метаньем света на нём. Молча, вернула саблю хозяину.

– Если б ты знала, дорогая, сколько стоит эта вещь. Не нужно тебе знать.

– Давайте ближе к делу, – напомнила Эля.

– Конечно. Но вы, наверное, попить хотите. Небось, полдня мотались в жаре и пыли на чёртовом перекрёстке. Я вам фанты холодненькой принесу. Один секунд.

Маленький, округлый, многоулыбчивый хозяин Станислав Семёнович, «гном», двигался плавно, быстро и точно. Он исчез за дверью. Девочки продолжали бесцельно топтаться в зале.

– Двенадцать комнат у него, – недобро процедила Юля, – А мы втроём в одной комнатухе… Зря согласились. Не нравится он мне. И вообще… И работы здесь – до фига.

– Ну ладно, постараемся быстренько сделать, – вздохнула Эля, – Пылесос, наверное же, есть тут?

Вернулся хозяин с бутылкой фанты и двумя расписными стаканчиками. Налил почти всклень. Эля выпила залпом. Юля недоверчиво отпила половину, отставила стакан. Хотя фанта была вкусная, прохладная, с хорошим газом.

– Ты пей, не стесняйся.

– А я и не стесняюсь.

– Вот и замечательно! Полный порядок! – почему-то очень громко, чересчур громко воскликнул хозяин. Неожиданно отворилась дверь, за которой он исчезал, и в зал вошёл человек. Пожилой мужчина, вперекор хозяину, высоченный, жилистый, с впалыми, песчанно-рябистыми щеками, с жёстким цинковым взглядом.

Девочки встревожено уставились на вошедшего.

– Позвольте представить вам моего любезнейшего друга, высокочтимого… Иван-Саныча. Так скажем. А это, Иван-Саныч, наши прелестные гости: Эля и Юля. Ты взгляни, что за чудо-глазки у них. Ты видел когда-нибудь столько синевы в глазках? А и окромя глазок…

– Восхищён твоим выбором, старина, – растянулись в улыбке песчаные щёки, – Нет слов. Абсолют воплощённой юности. В двух экземплярах.

– Вы же говорили, что вы один… – растерянно пролепетала Эля.

– Решительно один, сеньориты, – нехорошо, не прежне, не гномовски усмехнулся хозяин, – Бессомненно один. С другом.

Успокойтесь, дорогие мои. Присаживайтесь. Мы очень хорошие дяди. Уверяем вас.

– Мы не ваши дорогие, – злость отвердила и озвончила Юлин голос, – Вы нас зачем привезли сюда? Для уборки? Вам нужна уборка?

– Уборка? – удивлённо поднял брови жилистый.

Пелена… багряно-фиолетовое душное месиво… оранжевые извивные лоскуты: отчаянье-беспонятье… стеклянные острые расколки, крапины: боль… черно-склизлые ползучие кляксы: страх… Пелена ломала, комкала и распластывала её, проникала вовнутрь, пыталась разделить её на части, сделать неживой, вобрать в себя. Ничего не было видно из пелены, но потом пелена стала расслаиваться и редеть.